— Лена! Ленусик, ты тут?
Жена высунулась из кухни почти сразу:
— А, Валечка, иди сюда. Познакомься, это наши новые соседи.
Валентин прошел на кухню и обнаружил там огромного мужика с красной рожей и необъятную бабищу в цветастом халате.
— Здравствуйте, — поздоровался Валентин.
— Здорово! — забасил мужик, обхватывая его ладонь своей огромной потной ручищей. — Меня Борей звать.
— Валентин, очень приятно. Будем знакомы.
— Так за это дело надо… — Мужик мечтательно закатил глаза, явно на что-то намекая. — У?
— Чего? — не понял Валентин.
— Ну обмыть надо, — пояснил мужик.
— А-а, так мы еще только разгружаемся и…
— Так я же не сейчас предлагаю, что я, некультурный — с утра пить? — удивился Боря. — Вечерком отметим.
— Хорошо, а сейчас я пойду, а то там грузчики без меня…
— Правильно, — забасил мужик, — беги. Грузчики — это такое дело, тут без присмотра никак!
Валентин пожал лапу мужику, сказал «до свидания» его жене, подмигнул Лене и побежал вниз. Пришел он как нельзя кстати. Грузчиков по-прежнему было двое, и занимались они не своими прямыми обязанностями, а диспутом. Диспут на тему: куда пойти старушке, которая попросила их не материться на весь двор. Старушка уже побледнела и была готова хлопнуться в обморок.
* * *
Вечером они сидели в новой квартире за импровизированным столом. Кругом был бедлам, валялись еще не распакованные коробки, мебель была расставлена только в первом приближении, но гостей это, кажется, не смущало.
— Ты б хоть показал свои владения, сосед, — загрохотал после очередной рюмки Борис. — А то держишь на кухне, даже как-то неприятно.
— А, эт-пожалуйста, — выдавил из себя захмелевший Валентин. — Леночка, может, ты как хозяйка покажешь?
Лена поднялась, а за ней и остальные выползли из-за стола и пошли блуждать по квартире. Они осмотрели комнату, в которой сидели, кухню, коридор, еще не приведенные в порядок.
— А вторая комната? — поинтересовался Борис. — Квартира ведь двухкомнатная.
— Понимаешь, тут такое дело, — смутилась Лена. — Ну, в общем, после коммуналки мы еще ничем не обзавелись, а мебель из одной комнатушки по двум комнатам не расставить. Там ничего пока и нет.
— Ну, раз такое дело, — добродушно загрохотал Борис, — могу вам диванчик отдать. Он, правда, не новый, но на первое время, так сказать.
— Боря, — чуть ли не впервые за вечер подала голос жена Бориса. — Это для дачи.
— Да ну еще, — отмахнулся Борис. — Дача, дача. Только и слышишь от тебя, что дача. На даче и так барахла хватает, а тут… Давай, сосед, пошли мебеля таскать!
Валентин вышел вслед за Борисом в межквартирный холл. И уже минут через пятнадцать, после осмотра достопримечательностей соседской квартиры, Валентин вместе с Борисом волок диван. Вернее, волок его Борис, а вместе с диваном и Валентина, который только и умудрялся, что пальцы отдавливать в дверных проемах.
Потом долго обмывали диван, потом был какой-то провал в памяти, потом разошлись. Потом Валентин проснулся наутро с головной болью и мерзостным привкусом во рту. Проснулся он на подаренном диване, и диван ему сразу не понравился. Валентин чувствовал напряженные пружины дивана и какую-то его сердитость и обиженность. Ну вот, допился, уже диван сердитым и обиженным кажется. Или не кажется? Валентин хотел встать, но от самого незначительного движения ему сделалось так дурно, что он без сил растекся по дивану и застонал. На стон тут же прибежала Лена.
— Живой? — поинтересовалась она.
— Местами, — слабо отозвался Валентин.
— Погоди, — сказала жена со смесью жалости и раздражения в голосе, — сейчас кефира принесу.
Кефир не оказал того чудодейственного воздействия, какое ему приписывают, и Валентин провалялся на диване до обеда. Единственная мысль, которая все это время не давала ему покоя, была о диване. Диван казался грубым, сердитым ворчуном, обиженным и потому ощетинившимся на него. Валентин не заметил, как начал говорить с диваном, просить его стать чуть помягче, но диван, как нарочно, немилосердно всаживал ему в бока свои напряженные пружины.
Во время обеда Лена поинтересовалась:
— Ну, как спалось?
— Мерзко! — пробормотал Валентин.
— Пить надо меньше, — ехидно отозвалась Лена.
— Да при чем тут пить? Диван омерзительный.
— Ну вот, люди нам диван подарили, а ему, видишь ли, он не нравится. Дареному коню в рот не заглядывают. Ну скажи ты мне на милость, чем тебе диван не угодил?!
— Сердитый он, — пробормотал Валентин.
Лена уронила вилку, посмотрела на мужа ошарашенно, потом во взгляде появилось беспокойство:
— Валь, может, приляжешь, а?
— Спасибо, уже належался. И что ты на меня так смотришь?
— Ну…
— Может, ты думаешь, что я уже допился до чертей? Так нет!
— Да ну! — не удержалась Лена. — А чего тогда у тебя с диваном?
— И вовсе не у меня. Не веришь — иди и посмотри.
— И посмотрю!
— И посмотри!
— Ну ладно!
Разъяренная Лена подскочила с табурета и побежала в комнату, Валентин поплелся за ней. В комнате Лена долго смотрела на диван. Старенький, с углами, обгрызенными собачьими зубами, и непонятно-зеленой обивкой.
— Ну и чем он тебе не нравится?
— Не нравится, и все! Драный и сердитый, — упрямо повторил Валентин. Ему почему-то вспомнилось детство. Он с приятелем рылся у этого приятеля в ящике с игрушками и все время натыкался на мягкую обезьяну. У обезьяны была вырвана пуговица-глаз, и из «глазницы» торчал кусок ваты. Маленького Валю это зрелище приводило в ужас. Вата из драных углов дивана торчала точно так же.
Лена тяжело вздохнула, взяла иголку с ниткой и принялась за работу. В результате ее усилий вата, или чем там был набит этот диван, исчезла, а на месте дыр появились косые уродливые шрамы. Диван от этого менее сердитым не стал, но Валентин побоялся упоминать об этом вслух, а то вдруг и вправду за сумасшедшего примут.
— Так тебя устроит? — отдуваясь, спросила Лена.
— Вполне, — отозвался Валентин, хотя диван ему по-прежнему не нравился.
— Ну, вот и славно. Ты бы помог мне с вещами разобраться, а то валяешься целый день, а работы непочатый край.
2
Валентин стоял на кухне у раскрытого окна, смотрел вниз и курил. Внизу суетились маленькие люди, по периметру крохотного дворика стояли спичечные коробки машин. На разломанной за десять лет детской площадке бегали совсем уж малюсенькие ребячьи фигурки. Валентин затянулся, пустил в окно струю дыма. Десять лет здесь живет, а все удивляется, что с высоты семнадцати этажей мир кажется маленьким, съеживается в десятки раз.
Валентин затянулся в последний раз, затушил окурок и швырнул его в окно. Бычок уменьшался на глазах до тех пор, пока не превратился в точку, исчезнувшую в гуще кустов. Вот это полет! Как быстро и как долго! Чем бы еще швырнуть? Валентин подумал, что у человека, забравшегося высоко наверх, неминуемо появляется желание плюнуть вниз. Он высунулся из окна, воровато огляделся и плюнул. Еще один полет. Интересно, хотя занятие достойно дебилов. Кажется, чем-то подобным занимался слуга господина д'Артаньяна у Дюма.
