Вертипорох шумно сглотнул:
— Ты давно пьешь? С самой аварии? Слушай, надо нам с этим завязывать — видишь, что делается? — Он кивнул на Кромвеля.
— Вы не очень-то вежливы, молодой человек, — отозвался Дж. Дж. — Как, вы сказали, вас зовут?
— Одихмантий… инженер-механик… двигателист…
— Чрезвычайно приятно. Джон Кромвель, маршал авиации.
Расширенные зрачки Вертипороха перекатились на Эрликона.
— Ты посмотри, — зашептал Одихмантий, — вот ты пилот, я инженер, и вот не черт какой-то нам является, а, что характерно, сам Кромвель. Нет, давай тормозить, а то завтра кто-то похуже может прийти.
— А кто хуже? — спросил Эрлен.
— Не знаю, — пробормотал Вертипорох.
Он храбрился, но было ясно, что механику здорово не по себе, и он дорого бы дал, чтобы это наваждение как можно скорее сгинуло. Но наваждение и не собиралось исчезать, а, напротив, подступало все решительней.
— Скажи-ка мне, механик Одих… Одихмэн…
— Можно просто Дима, — белыми губами вымолвил Вертипорох.
— Да, — согласился Кромвель. — Скажи-ка мне, Дима, что это ты здесь все сидишь и сидишь и в чемпионате не участвуешь? Может, по какому-то приказу твои самолеты не летают?
— По приказу… не летают…
— А что это, Дима, у тебя за самолеты такие?
В жизни Эрликон не видел подобной бледности. Вся кровь отхлынула у Вертипороха от лица, даже виски вроде бы начали западать, и отвечал он неживым голосом:
— Это коммерческая тайна… тайна фирмы…
Было ясно: привстань теперь Кромвель, протяни к механику призрачные, в зеленых огнях руки — и Вертипороху придется выбирать между изменой долгу и параличом. И Дж. Дж. даже как будто немного качнулся вперед, чтобы осуществить это намерение, но вдруг раздумал, решив, видимо, не пугать будущего соратника насмерть, и сменил тон:
— Пилот, разлей-ка с механиком еще по одной… Я, Дима, выпытывать у тебя ничего не стану… потому что сам все знаю. Машина твоя называется С-270.
— «Милан-270», — видимо отчаявшись, еле слышно прошелестел Вертипорох.
— Да, и сказал мне это не сатана в чистилище, а советник Реншоу. Это истребитель-бомбардировщик крейсерского класса, тебе велено тут, в Стимфале, за ним присматривать до приказа, а приказа полгода как нет, ты заскучал и со скуки загулял. Так все было?
— Так.
— Ну вот, радуйся, Бог услышал твои молитвы, привалило тебе счастье.
— Где? — в ужасе спросил Вертипорох и оглянулся.
— Да вот оно, перед тобой, — ласково проворковал Кромвель. — Пришли к тебе замечательные пилоты, великой души люди, а ты выпучился на них, как рыба-пугало, и все толкуешь о каком-то приказе. Это Бэклерхорст должен отдать приказ?
— Да, через Реншоу.
— Видишь, от нас ничего не скроешь.
Похоже, Вертипорох, решив, что все кончено, уже и не собирался ничего скрывать; в отличие от Эрлена, которого разбирал смех, механик еще не научился разбираться в маршальских интонациях.
— Расскажи-ка нам про Бэклерхорста, ведь это не коммерческая тайна? Старый он, молодой, давно ли работает в фирме, даст нам самолет или не даст… и все такое.
Вертипорох отрешенно уставился в стену:
— Человек Бэклерхорст не старый. А даже почти молодой. Пришел он в компанию простым фотографом…
Тут настал черед Кромвеля удивляться. Он откинулся в своем кресле, на некоторое время его лицо утратило всякое выражение.
— Как? — переспросил он. — Фотографом? Ты ничего не путаешь?
Но тут Вертипороху изменили душевные силы, и он смолк, будто зачарованный.
— Биспорамин в доме есть? — зарычал Кромвель, мгновенно возвращаясь в норму. — Что? Где? Эрлен, посмотри в шкафу. Есть? Одну таблетку себе, две механику. Водкой не запивать! И под душ, живо. Эрли, ну-ка, подхвати его.
Начались мытарства на кафельном полу и скользком уступе бассейна. Вертипорох с мокрой головой и бородой стал похож на кошмарного водяного из омута. Застоявшийся хмель упорно сопротивлялся химии и холодной воде. Наконец Эрликон с трудом вывел Одихмантия из ванной в комнату. Снова увидев перед собой мерцающий силуэт Кромвеля, Вертипорох заревел и попятился.
— Стой, дурья голова! — скомандовал Дж. Дж. — Пилот, объясни механику, в чем дело.
Эрликона самого вместо протрезвления крутила какая-то муть, и объяснения его тоже вышли до крайности невразумительными.
— Ты не бойся, старик, ты не спятил, и это не привидение, а научный факт — настоящий Кромвель… такое техническое достижение, с ним можно общаться… Ты только помалкивай, это дело секретное, а мы на службе…
— Ладно, достаточно, — вмешался маршал. — Потом объяснишь в деталях.
К слову сказать, никаких дальнейших пояснений потом не потребовалось, теперь же Кромвель, подойдя к Вертипороху вплотную и склонив голову набок, вопрошал с гримасой почти страдальческой:
— Дима, сокол ты наш золотой, не каждому в жизни выпадает такой шанс, как тебе… Точно Шелл Бэклерхорст — фотограф?
Мягкая и податливая натура механика в краткий срок безропотно поддалась маршальскому натиску.
— Ну вот, чтоб мне… я не знаю что, — поклялся Вертипорох.
— Так… Портрет его, фотография где-нибудь есть? Может, у Реншоу?
Вертипорох вновь закусил губу, вздыбив рыжую бороду, и вновь невидящим взглядом уставился в стену. Пробыв так недолго, он очнулся:
— А! Да! У Елены был юбилейный «Интеллидженсер» — там должна быть фотография.
Менее чем через минуту пилот, механик и научно обоснованный маршал очутились перед дверью с номером 821.
— Если она дома, — сказал Вертипорох и постучал. — Елена, это я.
Из-за двери ему немедленно ответил приятный женский голос:
— Уйди, пьянь, видеть тебя не могу!
Вертипорох переступил с ноги на ногу и загудел снова:
— Елена, открой, срочное дело.
В замке дважды щелкнул ключ.
— Заперлась, — растерянно заметил механик.
— Это что же, и есть ответ? — поинтересовался Кромвель, подождал еще полминуты и, покачав головой, протиснулся сквозь дверь, исчезнув в сомкнувшейся эмалевой глади.
Слышен был начавшийся разговор: «Мадам, я весьма огорчен…», и дальше голос отдалился, стал неразборчивым. Спустя какое-то время женский голос произнес, приближаясь: «Извините, но вам легко, а вы бы видели, что тут творилось…» Ключ еще раз ожил, и Эрлен оказался нос к носу с симпатичной пухленькой блондинкой лет двадцати с небольшим. Разговоры с Ингой, Кромвель, виски и начинающаяся головная боль в значительной степени поубавили Эрликону застенчивости, и, когда Вертипорох, повинуясь маршальскому начальственному крику, ворвался внутрь, словно разъяренный кабан, Эрлен вдруг решил проявить вежливость.
