Айзек Азимов - Вторая Академия

— Я вчера был в городе, Мамуля, — проговорил он с набитым ртом.

— Ну и что там слышно, Папуля? — безразлично поинтересовалась Мамуля, разглядывая стол в поисках соли. Найдя, она встала и подала ему соль.

— А, ничего хорошего. Прибыл корабль с калганского направления с газетами оттуда. Война там.

— Война! Вот как! Ну что ж, пусть разбивают свои дурацкие лбы, коли ума у них нет совсем. Ты платежный чек получил, Папуля? Папуля, я тебе советую: скажи ты этому старому подлецу Коскеру, что у него не единственный кооператив на Тренторе. Они и так, паршивцы, платят тебе столько, что людям стыдно сказать, так хоть бы уж платили вовремя!

— Вовремя-шмовремя, — раздраженно отозвался Папуля. — Слушай, только не надо со мной за завтраком говорить о делах. У меня кусок в горле застревает.

Он мстительно, раздраженно намазал масло на хлеб, будто оно в чем-то виновато, и добавил более спокойно:

— Война-то между Калганом и Академией, и уж два месяца как началась.

Он стукнул кулаком о кулак, имитируя столкновение двух космических кораблей.

— Гм-м-м… Ну и как там дела?

— У Академии дела плохи. Ты же сама видела Калган — солдат на солдате и солдатом погоняет. Они были наготове. А Академия — нет, так что… — он развел руками.

Мамуля резко отложила в сторону салфетку и прошипела:

— Идиот!

— Чего?

— Тупица! Болтаешь всякое, язык у тебя без костей! Она быстро повела глазами, и Папуля, заглянув ей за спину, увидел, что в дверях стоит Аркадия, онемевшая от ужаса.

Она спросила:

— Академия воюет?

Папуля беспомощно посмотрел на Мамулю и кивнул.

— И они проигрывают?

Он еще раз кивнул.

У Аркадии перехватило горло. Она медленно подошла к столу.

— Это — конец? — прошептала она.

— Конец? — с деланной беспечностью переспросил Папуля. — Кто сказал — «конец»? Когда война, всякое бывает. И… и…

— Садись, милая, — ласково сказала Мамуля. — Сначала поешь как следует, а потом и поговорить можно. Но Аркадия пропустила ее слова мимо ушей.

— Аркади, — сказал Папуля серьезно, — новости — за прошлую неделю, и Терминус все еще сражается. Это чистая правда. Я не обманываю тебя. Хочешь, я покажу тебе газеты?

— Да!

Она прочитала все колонки новостей, торопливо поела, даже не глядя в тарелку. Она читала, и глаза ее краснели и наливались слезами. «Сантанни и Кореллия сдались без боя». «Эскадра Флота Академии захвачена в малонаселенном секторе Ифни и уничтожена практически до единого корабля».

Теперь Академия была заперта на территории бывших Четырех Королевств — той территории, что была, очерчена Сальвором Гардином, первым мэром. Но они продолжали сражаться, и все еще была возможность… Нет, что бы то ни было, она должна предупредить отца! Она должна каким-то образом сообщить ему. Должна!

Но как? На пути к Терминусу шла война.

После завтрака она спросила у Папули:

— Мистер Пальвер, вы в ближайшее время куда-нибудь собираетесь по делам?

Папуля сидел в просторном шезлонге на лужайке перед домом и загорал. В его толстых пальцах была зажата такая же толстая сигара, а сам он напоминал карикатурного мопса.

— По делам? — лениво пробормотал он. — Как знать… Вообще-то я в отпуске и никуда не собирался. И про дела как-то вспоминать неохота. Ты беспокоишься, Аркади?

— Я? Нет, мне здесь очень хорошо. Вы так добры ко мне — и вы, и миссис Пальвер.

Он замахал рукой в знак протеста.

Аркадия сказала:

— Я думала о войне.

— Лучше не думай. Что ты-то можешь поделать? Ты ничем не можешь помочь, так что толку мучить себя?

— Понимаете, я думала о том, что Академия потеряла часть своих сельскохозяйственных миров. У них там, наверное, очень плохо с продуктами.

Папуля поерзал в кресле.

— Не стоит волноваться. Все будет хорошо.

Она не слушала.

— Мне бы хотелось помочь им с продуктами, вот что. Знаете, когда умер Мул и Академия восстала, Терминус был в осаде почти целый месяц, и генерал Хэн Притчер, который временно замещал Мула, устроил нам настоящую блокаду. Продуктов было очень мало, и мой папа рассказывал мне, как его отец рассказывал ему, что они питались тогда одними какими-то жуткими аминокислотными таблетками, Нет, честное слово — одно яйцо стоило двести кредиток. Но потом они прорвали блокаду — как раз вовремя, и продуктовые грузы стали прибывать из Сантанни. Думаю, это было ужасное время. И теперь им наверняка не лучше.

Знаете, я готова голову дать на отсечение, что Академия сейчас просто бешеные деньги отвалит за продукты! Двойную, тройную цену. Даже больше! И если бы, к примеру, здесь, на Тренторе, какой-нибудь кооператив за это дело взялся, то он, может быть, и потерял бы несколько кораблей, но за время войны фермеры стали бы все миллионерами. Вот! Торговцы из Академии именно таким образом наживали себе состояния. Нет, серьезно, за одну такую вылазку они привозили пару миллионов прибыли. Могли бы, наверное, и побольше получить, но это была плата за то, что они могли увезти на одном корабле.

Папуля поерзал сильнее. Сигара давно упала и погасла в траве, а он и не заметил.

— Продуктовая сделка! Гм-м-м… Да, но Академия так далеко…

— О, я знаю! Конечно, отсюда нечего и пытаться. Но можно ведь воспользоваться рейсовым кораблем, добраться дальше Массены и Смужчика, а там можно взять напрокат небольшой крейсер или еще что-нибудь в этом роде — небольшой кораблик, на котором можно было бы перебраться через линию фронта.

Папуля поскреб затылок. Он прикидывал в уме.

Через две недели приготовления к отлету были закончены. Мамуля все эти две недели ворчала не переставая. Сначала ее возмущало то, что ее супруг идет на явное самоубийство, летя неизвестно куда. Потом она столь же рьяно возмущалась, почему он не берет ее туда с собой.

Папуля урезонивал ее:

— Мамуля, ну что ты ведешь себя, как старая карга? Я не могу тебя взять с собой. Это мужская работа. Ты себе представляешь, что такое война? Развлечение? Игра в «кошки-мышки»?

— Ну а ты тогда зачем летишь? «Мужская работа»!.. Тоже мне мужчина выискался — старый балбес, одной ногой в могиле. Лучше бы кто помоложе полетел — не такой лысый олух, как ты.

— Ну вот еще новости. Лысого нашла! — слабо протестовал Папуля. — Да у меня еще волосы — о-го-го! И потом — почему бы именно мне не сделать это дело? Неужто уступать какому-нибудь молодому бездельнику? Да тут, Мамулечка ты моя, миллионами пахнет, понимаешь ты или нет? Мил-ли-он-чиками!

Это она понимала и потому в конце концов сдалась.

Перед самым отлетом Аркадия улучила минутку, чтобы поговорить с Пальвером наедине.

— Вы на Терминусе будете?

— Почему бы и нет? Ты же сама сказала, что им нужен хлеб, и рис, и еще картофель. Я заключу с ними контракт, и они все это получат.

— Тогда вот что. Если вы будете на Терминусе, не могли бы вы навестить папу?

Папуля понимающе улыбнулся и ласково погладил ее по голове.

— А я ждал, что ты меня попросишь об этом. Конечно, конечно, детка, я зайду к нему. Я скажу ему, что ты жива и здорова, и что у тебя все в порядке, и что, когда все закончится, я привезу тебя обратно.

— Спасибо. Сейчас я расскажу, как его найти. Его зовут доктор Торан Дарелл, он живет в Станмарке. Это немного в стороне от Терминуса, там летают маленькие маршрутные самолеты. Дом пятьдесят пять на Набережной Канала.

— Постой, я запишу.

— Нет-нет, — покачала головой Аркадия. — Записывать ничего не нужно. Вы должны запомнить и найти его, ни у кого не спрашивая.

Папуля озадаченно пожал плечами.

— Ну ладно, как хочешь. Повторяю: дом пятьдесят пять на Набережной Канала в Станмарке, недалеко от Терминус-сити, добираться маршрутным самолетом. Все правильно?

Аркадия кивнула.

— И… еще кое-что.

— Да?

— Можете передать ему кое-что от меня?

— Конечно.

— Я вам на ухо скажу.

Он склонил голову, и она что-то прошептала ему на ухо. У Папули удивленно округлились глаза.

— Вот так прямо и сказать? Но это же чепуха какая-то!

— Он поймет. Просто скажите, что я так сказала, и сказала, что он поймет, что я хотела сказать. Только скажите все слово в слово. Не перепутаете?

— Почему же я должен перепутать? Шесть словечек всего. Ну, слушай.

— Нет-нет, ни в коем случае! Не повторяйте! И никому не говорите! Никому, кроме моего папы! Обещайте!

Папуля опять пожал плечами.

— Обещаю! Не волнуйся, все будет в порядке.

— Все будет в порядке, — задумчиво пробормотала она, глядя ему вслед, когда он шел по улице к месту, где его ожидало воздушное такси. Она думала об одном: действительно ли она подписала его смертный приговор. И еще она думала, увидит ли его еще когда-нибудь.

Ей так трудно было возвращаться в дом и смотреть в добрые глаза Мамули… Наверное, когда все будет кончено, лучше ей будет покончить с собой за все, что она им сделала…