Пульсация в висках переросла в сплошной гул…
…Егор мчался сквозь ночь – он знал, что он тут хозяин, а хозяину нужно поесть.
Запах.
Егор взял след.
…Существо даже не поняло, что с ним произошло, – Егор определенно становился отличным охотником.
– Интересно, но я почему-то догадывался, что сегодня найду тебя именно здесь… – Станислав Валентинович подкрался незаметно и, если бы не его спокойный тон, я бы наверняка подскочил на месте.
– Думаешь, мы настолько сблизились, что между нами образовалась невидимая связь? – попытался съязвить я.
С тех пор, как я узнал, что в перспективе меня может ожидать смерть от его руки, мы почти не разговаривали, и, честно говоря, я не понимал, зачем он пришел.
– Ты на корпоратив идти собираешься?
Вот оно что. Просто забота о вечеринке…
– Еще полно времени до него.
За все время, что он здесь, я ни разу не посмотрел на него, все мое внимание сосредоточено на обледенелом, единственном на этой поляне в лесу дубе.
– Послушай, Ник, тебе не кажется, что нам с тобой надо серьезно поговорить?
– Солнце. Я чертовски давно не видел солнца… – В горле появился предательский комок. – Зима была настолько долгой, что я уже забыл, каким ярким бывает солнце.
Станислав Валентинович подошел и положил руку мне на плечо. Я уже начал проклинать себя за сентиментальность.
– Знаешь, Ник, – сказал он все тем же умиротворяющим голосом, – есть такое место, где совсем нет солнца. Может, именно потому там нет радости. Представляешь, радость отсутствует как таковая – человек проживает целую жизнь, так ни разу и не испытав чувство настоящей радости.
– Что?..
– Это эксперимент Творца, – перебил он меня. – Почему бы не посмотреть, как будут вести себя марионетки, предполагающие, что имеют свободу, но лишенные такого бесценного чувства, как радость.
– Творца… Ты имеешь в виду Бога? – переспросил я.
– Я сказал именно «Творца». Это эксперимент Творца – твоего и моего. Впрочем, чтобы все понять, тебе для начала нужно прекратить это свое существование.
– Вот ты к чему клонишь… – разочарованно вырвалось у меня.
– Я говорю только о том, что смерть, вполне может быть, далеко не конец.
– Может быть… – нехотя согласился я.
Мы замолчали. Я закрыл глаза и вновь попробовал прислушаться к кубу – бесполезно. Мы со Станиславом Валентиновичем стоим в абсолютно пустом квадратном сооружении на опушке леса. Неужели куб уже сыграл свою роль? Мне в это слабо верится…
– Знаешь, кажется, я влюбился, – вырвалось у меня неожиданно очередное признание.
Станислав Валентинович молчал, словно подбирал подходящие для моей ситуации слова, наконец, спросил:
– Кто она?
– Ты ее не знаешь. Что не может не радовать, – добавил я.
Мне показалось, что Станислав Валентинович хмыкнул.
– Вот видишь, с приходом весны и у тебя все налаживается.
– Да уж… Если это не просто очередной якорь, который я пытаюсь бросить, чтобы спастись от течения, уносящего меня в море одиночества и пьянства.
– Тебе не кажется, что ты слишком скептичен и угрюм для своих молодых лет?
– Кажется. – Мне просто не хотелось спорить.
Мы опять замолчали, я снова закрыл глаза и попробовал прислушаться.
– Генератор… – неуверенно начал Станислав Валентинович.
– Да? – подбодрил я, открывая глаза.
– Генератор все еще молчит? Все еще нет никаких проявлений с его стороны?
Я пожал плечами.
– Думаешь, они еще будут? Мне кажется, он полностью иссяк. А что говорят твои исследователи?
– Увы, Ник, я предполагаю, что он просто готовится к следующей стадии.
– Стадии?
– Я думаю, что очень скоро нам всем станет ясно…
Его слова утонули в моем громком смехе.
– Стадии, говоришь? Что еще за стадии? Это как в том месте, о котором ты только что рассказывал, где нет солнца? Завершающая стадия эксперимента Творца. – Я вновь громко рассмеялся, на глазах выступили слезы, и обледеневший дуб на лесной поляне превратился в мутное, отливающее серым пятно.
Станислав Валентинович молча стоял позади меня. Я тоже молчал, ожидая, когда высохнут слезы, – вытирать рукой их нельзя, он заметит.
– Уже три часа, скоро корпоратив начнется, – аккуратно забросил камень Станислав Валентинович.
– А мне еще переодеться надо. Ты прав, поехали.
Мы спустились с крыши, уселись в снегоход и поехали по все не желавшему сходить с земли снегу к свои машинам.
Станислав Валентинович открыл дверь джипа и выжидающе посмотрел на меня: хотел убедиться, что я тоже залезу в свою машину.
– Езжай, – я кивнул ему головой, – я за тобой.
Он заглянул мне в глаза, словно надеялся прочитать в них какую-то важную информацию, кивнул, сел в машину и завел двигатель.
Дождавшись, пока его джип скроется за горизонтом, сел в машину и я. Утопив педаль газа, я нагнал внедорожник за неполных три минуты. Пристроившись метрах в пяти позади автомобиля Станислава Валентиновича, я включил дальний свет. Он помигал мне аварийками, давая понять, что я его ослепляю – я обеими руками сильнее вцепился в руль. Он включил правый поворотник и стал сбавлять скорость, тогда я резко вывернул руль влево, прибавил скорость и пошел на обгон. Вырвавшись немного вперед, я все так же резко свернул на свою полосу и дал по тормозам, подрезав его. Даже сквозь закрытые окна мне было слышно, как свистит резина, стираясь об асфальт…
Мобильник заливался звонком, дисплей высвечивал номер Станислава Валентиновича, я забросил телефон на переднюю панель и включил проигрыватель: хрипловатый голос пел о том, как он поездом уезжает в ночь…
* * *
Двери школы я открыл в пятнадцать минут шестого, и, как всегда, меня окликнул знакомый голос:
– Пригласительный?
Мое лицо не смогло изобразить ничего, кроме глупой улыбки.
– Пригласительный у тебя есть? – властно повторил охранник.
Я медленно обернулся и посмотрел на Вадима – ничего в его облике не изменилось, словно мы зависли во времени тогда, в октябре, в день нашей первой встречи.
– У меня нет пригласительного, – по-прежнему улыбаясь, признался я.
– Тогда извини, вход для тебя закрыт.
– Может, тебе денег дать? – предложил я.
Лицо Вадима перекосило, словно он получил разряд тока, – видимо, так отображались на нем мыслительные процессы, – я был уверен, что денег за вход на корпоратив ему предлагают в первый раз.
– Извини, вход только по пригласительным. – Он не поддался искушению.
– Понятно… Скажи мне простую вещь: ведь ты меня помнишь?
Вадим едва заметно кивнул.
– Тогда почему?! Почему, черт побери, ты каждый месяц просишь у меня пригласительный?
