- Наши масштабы времени сильно отличаются. Программа может и подождать.
- Я еще верю в перемены, - сказал Уайт, - но мой преемник не будет верить ни во что, а его преемник захочет вернуться к старому. - Он с сожалением пожал плечами и протянул руку на прощание, машинально защищая ее так, как научила его предвыборная кампания. - Но, возможно, ваше предложение самое лучшее. Я согласен на надежду, на существование Программы и на работу ваших людей. Но не посылайте - я подтвержу это еще и письменно, хотя ваш компьютер все записал, - не высылайте ответа. У меня есть свои люди в Программе, и они получат точные инструкции.
Макдональд поколебался, потом пожал руку Уайта.
- Простите меня, - сказал он.
Уайт не знал, за что извиняется Макдональд. Может, за то, что вынужден надзирать за изменой Программе, или за то, что должен предать себя и идеалы своей страны. А может, он извинялся перед всем человечеством за то, что больше не получит посланий со звезд, или перед капелланами за то, что они не получат ответа на свое полное надежд Послание... Возможно, он извинялся за все это сразу.
- Однако, - сказал вдруг Уайт, - я не спросил вас, что бы вы ответили, если бы получили разрешение.
Протянув руку, Макдональд взял со своего стола последний лист бумаги и подал его Уайту.
- Это очень простая, очень очевидная... - антикриптограмма. Даже не очень оригинальная. Нечто подобное предлагал Бернард Оливер более пятидесяти лет назад. Это попытка сообщить капелланам то же самое, что они сказали нам; кто мы, где живем, как называемся, как размножаемся, как мыслим...
Уайт посмотрел на листок.
- Вы держите его боком, - подсказал Макдональд. - Нам пришлось развернуть это в другую сторону для сохранения тех же размеров сетки.
Уайт повернул лист и несколько секунд смотрел на него. Потом рассмеялся.
- Что в этом смешного? - спросил Макдональд.
Смех Уайта оборвался так же внезапно, как и начался. Президент вытер глаза и нос платком.
- Простите, - извинился он. - Я смеялся не над ответом. Я не понимаю даже половины того, что тут есть, но это явно отец, мать и сын, то есть ребенок, и капеллане никогда в жизни не узнают, белые они или черные.
Что он скажет Джону, когда вернется в Вашингтон? Что велел великому человеку спрятать свое величие в карман и разрушить построенное? Он знал, как это подействует на Джона и на их отношения. С одной стороны, он провозглашал веру в дар руководства революцией, а с другой - отвергал подобный дар у других.
"Ты видишь только свое, - скажет Джон, - и слеп к тому, что видят другие".
И что он ему ответит? А если Джон прав? Что если роль предводителя революции кончилась и теперь ее тяжесть лежит на простом человеке? Если борьба идет сегодня за очередное возвышение великой личности, за очередное освобождение ее от общества? Что сказал ему Джон? Что он пытался забыть, но не мог?
"Политика умерла, отец, - сказал Джон. - Неужели ты не понимаешь? Как ты думаешь, почему тебе позволили стать президентом? Твой пост уже не имеет никакого значения!"
- Мак! Мак! - взывали динамики в углах кабинета.
- Слушаю, Олли, - отозвался Макдональд.
- Джон Уайт только что подсказал идею относительно Послания, - сказали динамики. - Я знаю, что ты занят, но, по-моему, это не должно ждать.
- Ничего страшного, - сказал Макдональд, вопросительно посмотрев на Уайта. - Мы как раз закончили.
Казалось, эти слова еще звучали в воздухе, когда в кабинете оказался плотный рыжеватый блондин средних лет. По пятам за ними следовал Джон.
- Ольсен, - сказал Макдональд, - это...
- Я знаю, - ответил блондин. - Господин президент, - он поклонился, на мгновение обуздав волну своего энтузиазма. Это подходит, как последний фрагмент головоломки.
Уайт смотрел на сына. Джон был явно доволен и взволнован, однако не торопился говорить.
- Твоя идея? - недоверчиво спросил Уайт. - Правда твоя?
Джон кивнул.
- Да.
- Скажи им, - обратился Ольсен к Джону.
- Лучше ты, - ответил Джон.
Ольсен вновь повернулся к Макдональду.
- Символы двух солнц различны, верно? - быстро сказал он и не стал ждать ответа. - От солнца в правом углу отходит единичный знак, а внизу слева у солнца по два знака с каждого угла, как лучи. Слово слева вверху и слово внизу правее нижнего солнца предположительно означают "солнце".
- Да, - сказал Макдональд, переводя взгляд на Уайта, а затем вновь на Ольсена.
- А соседний символ снизу мы интерпретировали как "второе солнце", "большее солнце" или "более горячее солнце". Я как раз показывал его Джону, а он вдруг и говорит: "Может, это не просто описание. Может, это ответ на еще один вопрос. Может, они хотели передать нам, что с ними происходит. Может, это дальнее солнце усиливает мощь своего излучения, посылая больше тепла и, возможно, становясь Новой.
- Что это значит? - спросил Уайт.
Вопрос он адресовал всем, но смотрел только на Джона. Президент вдруг осознал, что в голосе его непонятно почему прозвучало беспокойство, и подумал, что преображение солнца на небе означает попрание основы основ и вызывает страх. Он попытался представить, что было бы на Земле, если бы Солнце стало светить все ярче, делаться все горячее. Что сделали бы тогда люди? Рассказали бы о себе иным разумным расам Вселенной или спрятали бы головы в песок?
- ...что может объяснять шлемы, если это шлемы, - говорил Макдональд. - Может, они вынуждены носить их, а также защитные костюмы, когда выходят на поверхность. Для защиты от жары.
- Простите, - сказал Уайт. - Что вы сказали?
- Рост температуры дальнего солнца, - говорил Макдональд, - не должен причинять им особых хлопот. Но теперь и их солнце - солнце, вокруг которого кружит их планета-гигант, - тоже выказывает признаки превращения в Новую.
- Они погибнут, - сказал Уайт.
- Да, - подтвердил Макдональд.
Уайт вдруг осознал, что, Макдональд совершенно уверен в этом, как уверен мужчина по фамилии Ольсен, что Джон тоже не сомневается и вообще все они свято верят в это и оплакивают капеллан, словно те были их друзьями. А может, и были... Макдональд жил, ожидая их появления почти двадцать лет, и когда наконец нашел и понял, оказалось, что их ждет гибель.
- В Послании нет ни слова о попытке спасения. Шлем, если это шлем, убеждает в том, что они смирились с существующими условиями, - говорил Макдональд. - Космические корабли могли бы спасти хотя бы немногих, - продолжал он, - ибо, окруженные всеми этими спутниками планеты-гиганта, они наверняка развивали технику космических полетов, но в Послании не говорится ни о каких кораблях. Может, их философия требует смириться с судьбой...
- Они погибнут, - повторил Уайт.
- Это меняет дело, - сказал Джон. - Ты чувствуешь это, правда, отец?
