— Мы с тобой дураки, — неожиданно сказала Валя. — Почему мы не хотели детей там, в жизни? Помнишь, как радовались каждый месяц, что я не беременная? А чему радовались, спрашивается? Не этому нужно было радоваться! Эх… — На глазах у нее появились слезы. — Родила бы тебе девчонку. А потом мальчишку. Маша и Петька. А?
— Ладно, что ты, — Гоша накрыл ее ладонь своей. — Не огорчайся. Ну дураки были, ну что же. Еще не поздно все исправить.
— Как это? Еще детей нарожать, что ли? Вон, двое уже есть. Их бы прокормить.
— Я не о том, — Гоша покачал головой, улыбнулся. — Я о том, что мы с тобой разошлись.
— Да? Ты думаешь? — Она взглянула на него сквозь слезы. — Правда?
— Да, думаю. Я люблю тебя.
— А я — тебя.
— Ну так что? За любовь? Они выпили за любовь и вышли из кухни обнявшись.
Утром Гошу разбудило громкое сопение. Кто-то ворочался рядом, пинал его ногами и пыхтел. Гоша с трудом повернулся под одеялом. На него смотрели две пары блестящих глаз.
— Так! — сказал он, прочищая горло, стараясь быть строгим, хотя его так и подмывало улыбнуться. — Это что за нападение? Что за вурдалаки? — Он увидел наставленные на него детские пальчики, изображающие пистолеты. — Ну ладно, сдаюсь, сдаюсь. Захватили врасплох, что же делать. Какое будет наказание?
— Разрешишь нам поваляться в вашей постели, — пропыхтел Петька.
— Ладно, только не драться за жизненное пространство. Где мама?
— На кухне, — ответила Маша. — Готовит что-то обалденно вкусное. М-м-м…
— Ладно, — сказал Гоша, вставая. — Валяйтесь, пока я умываюсь. Но потом — бегом в ванную физиономии отмывать. Ясно?
— Ясно, — ответили дети хором, барахтаясь в постели.
Гоша сделал два шага по направлению к ванной, когда из-под одеяла высунулась лохматая Петькина голова:
— Пап, а от чего ее нужно отмывать-то — физиономию? Вчера вечером же мылись.
Гоша погрозил пальцем, и голова спряталась под одеяло. Гоша умылся, оделся, выгнал детей из постели, отправился на кухню, откуда пахло чем-то вкусным, подошел к Вале сзади, обнял. Она повернулась, обхватила его шею руками.
— Дура я была, — сказала через минуту. — Что ушла от тебя.
— Угу, — промычал Гоша, жуя только что стащенный кусок колбасы. — Я тоже дурак был, что отпустил тебя.
— Не хватай со стола! — закричала Валя, — Мало мне этих архаровцев, так еще и ты! Ну вот. Губы хоть вытри, чудо! А то целоваться лезешь.
Потом они ели яичницу с колбасой, пили чай, потом отправили детей в детскую застилать постели и наводить порядок.
— Валя, — сказал Гоша. — Надо выбираться отсюда.
Валя села на табурет, сложила руки на коленях.
— Да? Ты думаешь — надо?
— А ты думаешь — здесь остаться?
— Я не знаю. Хорошо, конечно, получить уже готовых детей, не надо рожать в муках, не надо стирать пеленки и кормить грудью, много чего не надо. Но, с другой стороны, мы не учили их ходить, мы не слышали, как они произнесли первые слова, мы не учили их читать… Петька плохо читает, но ему же еще пяти нет… А Машка умница, таких поискать. И ты заметил, дети у нас красивые? Машка вон… Глазищи какие — синие-синие… С одной стороны, жизнь здесь… непонятная какая-то. Откуда продукты в холодильнике? В шкафчиках крупы разные, сахар, мука. Тут же людей нету. Откуда это все? Из разворованного универсама? Что-то мне подсказывает, что нет. Будто это здесь само собой появляется. А с другой стороны… — Она махнула рукой, замолчала.
— Ну так что? Будем выбираться или нет? — в упор спросил Гоша.
— Не знаю я! — Она отвернулась. — Может, погодим еще?
— Валя, милая моя, надо выбираться. Там надо жить, а не тут. Там жизнь, понимаешь?
— Да все я понимаю, — вяло сказала Валя. — Только боюсь.
— Чего?!
— Того. Жизни боюсь. Вот вернемся мы… Погоди, а дети что же? Здесь оставим?!
— Почему же здесь? С собой возьмем.
— Так ведь там, за кварталом, их нету! Понимаешь, там их нету! Они только здесь! Нам придется их бросить здесь. Ты способен их бросить?
— Черт! — сказал Гоша, стукнул себя кулаком по колену.
Дети прибежали из детской, отрапортовали, что все в полном порядке, включили телевизор.
— С собой возьмем! — с силой сказал Гоша. — Мало ли кого там, за кварталом, нету. Нету, так будут!
— Там их еще родить надо! А тут — вот они! Я не договорила тогда, чего боюсь. Того и боюсь, что вернемся мы, и у нас опять все пойдет наперекосяк, и никаких детей не будет…
— Знаешь что? Все будет хорошо, я тебе обещаю. Поженимся…
— Что? Что ты сказал?
— А то ты не слышала? Я сказал — поженимся.
— Гоша…
— Ну что ты, что ты! Конечно, поженимся. Я ведь тебя люблю. И ты меня тоже. Как вернемся, так сразу и подадим заявление. Железно! Да не плачь ты. Я тут кое-что понял. Ты — та женщина, которая предназначена для меня. А я — для тебя. Этот квартал нам это ясно показал. Не так ли?
— Да. Так.
— Ну вот. Короче — выбираемся. Детей берем с собой, там видно будет. В конце концов, их и здесь быть не должно, а они есть. Смекаешь? Ну вот, то-то и оно. Собираемся!
Он вышел в комнату, хлопнул три раза в ладоши, сказал:
— Подъем! Отряд, в дорогу собирайсь! Дети с готовностью вскочили, загалдели, засуетились.
— Оружие возьмем? — тихо спросила Валя.
— Думаю, пистолетов будет достаточно, — так же тихо ответил Гоша. — На всякий случай.
— Нет-нет, Петя! — Валя покачала головой, увидев, что он надевает грязную уличную куртку. — Другую надень, чистую.
— А мы что, в гости идем?! — встрепенулся Петька.
— Почти, — улыбнулась Валя.
— Как это почти? — закричали дети хором.
— А вот так, — Валя потрепала их по головам. — Много будете знать — скоро состаритесь.
— Сюрприз?! — ахнули дети.
— Да.
— Ура! Ура! Мам, а тогда мне и штаны надо чистые? Ура!
— Сюрприз! А мне юбку новую можно надеть? Ура!
Дети носились, шумели, одевались, переодевались. Гоша с улыбкой наблюдал за ними, а в душу закрался холодок — а правильно ли они делают? Вздор! Конечно же, правильно! И не думать об этом! Не жить же им в этом виртуальном мире? Он видел, что Валя думает о том же, у нее это было написано на лице.
— Глупости, — сказал он вслух. — Не думай об этом.
Валя покосилась на него, кивнула.
Наконец все оделись, вышли, спустились на лифте. Гоша отметил про себя, что лифт чистый, даже стены не исписаны, и работает тихо, не то что в его доме — заплеванный, загаженный, изрисованный неприличными надписями… Во дворе на скамеечке сидела старушка в старомодном пальто, вокруг нее прыгала и заливалась веселым лаем собачка, старушка смотрела на собачку счастливыми глазами. Невдалеке, на другой скамейке, сидели молодые люди, он и она, и взахлеб целовались. По дорожке прогуливалась пожилая чета, она держала его под руку, а ее голова покоилась у него на плече…
