– Я ничего не знаю об этом, – быстро сказал профессор, но тут же поправился:
– Вернее, знаю, но не более чем об этом говорилось в новостях.
Он все-таки сел и взял предложенный Майрой стакан.
– Значит, ничего рассказать вы нам не можете? – подытожила инспектор.
– Сожалею, – Торий отхлебнул воды и поставил стакан на стол.
– И вы не были вчера вечером в Дорожном переулке?
– Нет, не был.
– Вы можете сказать, где были между шестью и семью часами вечера? – спросила Майра, пытливо разглядывая лицо профессора. Тот наморщил лоб, вспоминая.
– Не помню точно, – наконец сказал он. – Ездил по магазинам, оплатил коммунальные услуги… ничего существенного.
– Кто-то может это подтвердить?
Профессор снова занервничал.
– Вы же сказали, что не обвиняете меня, не так ли?
– Мы просто должны все проверить и только, – примирительно ответила инспектор. – Не волнуйтесь.
– Тогда я могу идти? – все еще раздраженно спросил профессор.
– Да, – улыбнулась Майра. – И спасибо за помощь.
Торий поднялся, но на пороге вспомнил о чем-то, повернулся к инспектору.
– Телефон, я так понял, вы мне не вернете? – спросил он.
Майра снова развела руками, виновато улыбнулась.
– Простите. Но мы вам сообщим!
– Что ж, буду ждать. Всего доброго.
Профессор стремительно вылетел из кабинета, хлопнув дверью несколько сильнее положенного. Майра подождала некоторое время, потом нажала кнопку внутренней связи.
– Петер, зайди на минутку, – попросила она криминалиста.
Она убрала телефон профессора обратно в пластиковый пакет, достала еще один и аккуратно обхватила им стакан, из которого пил Торий. Потом в дверь просунулась очкастая физиономия Петера.
– Как прошла очная ставка? – сразу же с порога поинтересовался он. – Во всем сознался?
– Кто ж сознается? – засмеялась Майра.
– Так ты его не расколола? – с разочарованием протянул криминалист. – Теряешь навыки, теряешь…
Он сокрушенно покачал головой. Майра ухмыльнулась снова.
– Презумпция невиновности, – напомнила она и добавила. – Вообще для убийцы двух рецидивистов он слишком интеллигентен. Да и физическая форма не та.
– Как раз интеллигентные хлюпики в большинстве случаев и оказываются маньяками, – возразил Петер.
– Вот это ты мне и проверишь, – Майра протянула ему стаканчик. – Держи пальчики.
Петер рассмеялся.
– И хитра же ты, Каранка! – восхитился он, принимая пакет. – Недаром тебя Лисой кличут.
Он подмигнул инспектору. Майра невинно похлопала ресницами. Потом сразу посерьезнела и спросила:
– Ты слышал когда-нибудь про антропомантию?
– Нет, – удивился Петер. – Что это еще за диво?
– Это гадание на человеческих внутренностях, – пояснила Майра. – Древний ритуал. Был известен еще до Сумеречной эпохи. Например, жрецы гадали на собственную судьбу или на исход битвы путем иссечения внутренних органов человеческих жертв.
– Ты что же, думаешь, что убийца выпустил своим жертвам кишки, чтобы погадать на будущее? – хмыкнул Петер. Заявление инспектора показалось ему смехотворным. Но Майра не смеялась.
– Я вовсе не это хочу сказать, – возразила она. – Но извращенный способ убийства навел меня на определенные мысли. Сначала я вспомнила про антропомантию. А что такое антропомантия, как не ритуальное жертвоприношение, по сути?
– Ритуальное убийство… – Петер тоже задумался и помял нижнюю губу.
– Может быть. Отчасти. Посуди сам, – предложила Майра. – История знает множество примеров. Графиня Батори убивала девушек и купалась в их крови. Влад, господарь древней Валахии, пировал рядом с посаженными на кол. Жиль де Рэ купался во внутренностях еще живой жертвы. И многие другие, которых история связывала с изуверствами и занятиями черной магией.
– Брр! – Петер передернул плечами. – Жуть какая! Слушай, – вдруг вспомнил он. – А этот профессор. Он разве не изучает что-то подобное? Затерянные племена. Монстров…
– Вот-вот, – кивнула инспектор. – Я сразу об этом и подумала. Тем более, как сказали газетчики, он недавно вернулся из Дара. А по слухам, там можно встретить всякое…
– Это точно, – подтвердил Петер. – Но я вот еще думаю… а разве при ритуальном убийстве не используют какие-нибудь магические символы? Предметы? Но ведь ничего подобного обнаружено не было.
Майра согласилась и с этим.
– Но ты знаешь, – сказала она. – Когда я беседовала с профессором, я заметила некоторую странность…
– Какого рода странность? – полюбопытствовал Петер.
– Шрам на руке, – пояснила она. – Во всю правую ладонь у него шрам в виде креста. Явно сделано умышленно.
– И что это доказывает?
– Наверное, ничего, – Майра вздохнула. – Ты все же проверь отпечатки.
– Прямо сейчас и займусь, – пообещал Петер.
Майра заранее поблагодарила криминалиста. Но на душе было неспокойно. Сейчас ей очень хотелось оказаться неправой в своих рассуждениях. Именно потому, что если она права —за этими убийствами последуют еще.
И вот тогда это будет самой настоящей проблемой.
Виктора разбудило низкий отдаленный гул.
Он шел откуда-то снаружи и напоминал не то жужжание работающих механизмов, не то гудение высоковольтных проводов. В помещении было темно, хотя часы показывали девять утра. И сначала Виктору показалось, что окно задернуто плотными черными шторами, но почему-то не изнутри, а снаружи, с улицы. Шторы колыхались, мерцали золотыми искрами и шевелились, будто живая масса. Все еще пребывая в недоумении, Виктор подошел к окну.
И тут же спазм едва не вывернул его желудок наизнанку, потому что вся наружная поверхность стекла оказалась облепленной осами.
Словно единый живой организм, они двигались, переползали с места на место, и издавали тот самый гудящий звук, от которого по коже ползли мурашки.
Насекомых было так много, что за ними не было видно ни единого просвета. Преодолевая омерзение, Виктор протянул трясущуюся руку и стукнул в стекло.
В тот же момент кишащая масса поднялась в воздух. В уши хлынула звуковая волна, которую мог бы издать поднимающийся в воздух небольшой вертолет. Виктор в ужасе зажмурился, повинуясь скорее инстинктам, нежели здравому смыслу. А когда открыл глаза, окно уже очистилось, и между рамами проглядывало серое утреннее небо.
Некоторое время Виктор просто ошалело стоял у окна, напряженно вздрагивая от каждого шороха листвы, вслушивался в тишину комнаты. Шум крови в ушах казался ему зловещим гудением вернувшегося роя.
А еще он ни на минуту не сомневался в причине такого странного поведения насекомых.
