— Просачивание, — дьявол, он сам первый сказал это. — Виктора Грего они тоже тревожат.
— Я знаю это, Макс. Виктор Грего, как и бык степняка, не опасен до тех пор, пока не напуган. А против этих людей мы с вами можем продержаться так же долго, как пинта джина на похоронах дьявола.
— Вы хотите нажать кнопку и вызвать панику?
Полковник нахмурился.
— Я не хочу этого. Если я сделаю это, мнение, сложившееся обо мне на Земле, может измениться. Попробуем обойтись без этого. Я предприму еще одну проверку.
Герд ван Рибик разложил на столе бумаги, сваленные в кучу, раскурил сигарету и начал смешивать себе коктейль.
— Пушистики являются разумной расой, — заявил он. — Они рассуждают логически, как дедуктивно, так и индуктивно. Они учатся, экспериментируют, анализируют и ассоциируют. Они формулируют общие принципы и обращаются к характерным примерам. Они заранее планируют свою деятельность. Они создают артефакты. Они способны символизировать, выражать идеи в символической форме и формировать символы через абстрактные формы объектов.
Они — творцы и обладают чувством прекрасного, — продолжал он. Ничего не делая, они начинают скучать и в то же время наслаждаются работой и получают удовольствие от решения каких-либо проблем. Они церемониально хоронят мертвых и закапывают их артефакты вместе с ними.
Он выпустил кольцо дыма и попробовал коктейль.
— Кроме того, они выполняют плотницкие работы, свистят в полицейский свисток, изготовляют инструменты для добычи и разделки сухопутных креветок, которыми они питаются, и собирают конструкции из шаров и палочек молекулярной модели. Ясно, что они разумные существа. Но, пожалуйста, не заставляйте меня давать определение разуму, потому что это богом проклятое занятие. Я не могу сделать этого!
— Мне кажется, вы поступаете правильно, — сказал Джек.
— Нет, неправильно. Я хочу полной ясности.
— Не беспокойтесь, Герд, — сказал Гус Бранхард. — Лесли Кумбес принесет в суд блестящее определение разума. А мы его используем.
14
Как всегда, Фредерик и Клодетта Лэндервис вместе спустились на наземную стоянку, и, как всегда, Клодетта остановилась и прикрепила к груди сорванный цветок.
— Пушистики будут в суде? — спросила она.
— Да, будут. Утром я не знал об этом, но ведь это будет простой формальностью, — на его лице появилось выражение полуулыбки, полу недовольства. — Я не представляю себе, то ли их рассматривать как свидетелей, то ли как вещественные доказательства. Во всяком случае, сначала я их никак не буду называть. С драй стороны, Кумбес или Бранхард могут обвинить меня в предвзятости.
— Я хочу увидеть их. Я, конечно, видела их на экране, но теперь я хочу увидеть, какие они на самом деле.
— О, Клодетта, ты уже давно не ходила на судебные разбирательства. Ну ладно, если их доставят сегодня, я позвоню. Злоупотребляя своим служебным положением, я даже попытаюсь договориться, чтобы ты увидела их вне зала заседаний. Как тебе это понравится?
Ей это нравилось. У Клодетты была удивительная способность восхищаться подобными вещами. Они на прощание поцеловались, и он направился к своему аэрокару. Водитель услужливо открыл перед ним дверцу, и судья уселся на свое место. Когда кар поднялся в воздух, он оглянулся. Она все еще стояла на краю стоянки и смотрела ему вслед.
Ему казалось не совсем безопасным брать ее с собой. Макс Фрейн опасался каких-то возможных неприятностей, и Ян Фергюсон тоже предупреждал об этом, а ведь ни тот, ни другой никогда не делали необоснованных предположений. Когда кар начал спускаться на крышу здания Центрального суда, он заметил отблеск винтовочных стволов и мерцание стальных шлемов охранников. Обычно они были вооружены пистолетами. Покинув кар, он увидел, что их мундиры были более голубыми, чем у полицейских. Короткие сапоги и красная полоса на шортах — это Голубые Космодесантники. Значит, Ян Фергюсон все-таки нажал кнопку. Клодетта могла бы быть здесь в большей безопасности, чем дома, подумал он.
Навстречу ему поднялись сержант и двое ею людей. Сержант коснулся козырька своего шлема, что отдаленно напоминало салют Десантников.
— Судья Пэндервис? Доброе утро, сэр.
— Доброе утро, сержант. Почему Федерация Десантников охраняет здание суда?
— Защита, сэр. Приказ командора Напьера. Люди начальника полиции Фрейна охраняют нижнюю палубу. Десантный капитан Насагара и военный капитан Грибьенфельд ожидают вас в вашем кабинете.
Как только он направился к лифту, в зоне видимости появился большой кар Компании Заратуштры. Сержант быстро повернулся, подозвал своих людей и пошел ему навстречу. Хотелось бы знать, что думает Лесли Кумбес об этих десантниках…
У офицеров, сидевших в кабинете Пэндервиса, на портупеях висело оружие. С ними находился Макс Фрейн. Приветствуя судью, они поднялись, и, когда он подошел к своему столу, снова сели. Он задал им несколько вопросов, ответы на которые он уже получил у сержанта.
— Ваша честь, вчера вечером полковник Фергюсон вызвал командора Напьера и попросил вооруженной помощи, — сказал офицер в черном мундире Военно-космического флота. — Он подозревает, что в городе происходит просачивание. В этом, ваша честь, он совершенно прав. В среду после полудня капитан десантников Насагара начал высадку Десантных сил просачивания. Это надо было сделать прежде, чем занять Резиденцию. Сейчас это уже выполнено. Там находится командор Напьер. За ряд должностных преступлений и порочную практику обвинений Генеральный Представитель Эммерт и Главный прокурор О'Брайен взяты под арест. Но вам не придется их судить. Для суда они будут отправлены на Землю.
— Значит, введено военное правление командора Напьера?
— До окончания судебного разбирательства он будет контролировать его сам. Мы хотим знать, законны действия администрации или нет?
— Но в таком случае вы ведь сами помешаете разбирательству.
— Это зависит от обстоятельств, ваша честь. Мы, конечно, примем в них участие, — он выжидающе посмотрел на судью. — Вы не перенесли начало разбирательства? Значит, у меня есть время, чтобы все объяснить вам.
Макс Фрейн приветливо встретил их у дверей зала заседаний. Затем он заметил на плече Джека Малыша, и по его лицу пробежала тень сомнения.
— Я не знал о нем, Джек. Я думаю, его не допустят в зал заседаний.
— Вздор! — ответил Гус Бранхард. — Я допускаю, что он одновременно и неразумный ребенок, и неправоспособный абориген, но он единственный оставшийся в живых член семьи убитой самки, называемой Златовласка. Это дает ему множество неоспоримых прав для того, чтобы присутствовал.
