Джой встал и отряхнулся. Я вынул из кармана еще одну половину сотни и протянул ее бармену.
— Вот, держи, — сказал я. — Смотри, не потрать ее за два раза.
Я открыл дверцу машины.
Теперь пришла очередь бармена размахивать пистолетом.
— Вылазь, — сказал он. — Все трое, а ну к машине!
Кенгуру пребывал в трансе. Они с Тестафером послушно сгрудились между мной и барменом, и я решил немного усложнить им жизнь. Я взял обоих за шеи и толкнул на бармена с пистолетом, и, когда пыль немного рассеялась, кенгуру и бармен уже боролись за пистолет. Тестафер на карачках отползал за машину. Я так и не решил, кого хочу видеть победителем, поэтому прислонился к машине и стал просто смотреть.
Бармен выбил пистолет из лапы Джоя на землю, и это было очень кстати, поскольку дало Джою шанс расставить свои задние ноги поудобнее, тут мне почти захотелось отвернуться, поскольку я знал, что последует за этим, и, судя по выражению лица, бармен тоже догадывался об этом. Время, казалось, остановило свой бег, когда он потянулся за пистолетом, — с таким же успехом он мог бы тереть две сырые щепки друг о друга перед жерлом огнемета. Прежде чем он успел поднять пистолет, кенгуру нанес серию быстрых, но мощных ударов точно в центр его тела. Бармен сложился пополам, схватился в поисках опоры за ногу кенгуру и рухнул, когда тот убрал ее. Лежа на земле он казался меньше ростом. Ночь накрыла его, словно с ним было покончено.
Демонстрация природных преимуществ Джоя впечатляла. Правда, дожидаться второго действия я все-таки не хотел. Я сел в машину и сунул ключ в замок зажигания. Увы, Джой еще оставался в форме. Он поднял с земли пистолет и нажал на курок. В ветровом стекле у меня перед глазами появилась дырка.
— Вылазь, — коротко сказал он.
Я убрал руки с руля, но мотор глушить не стал.
— Убери пушку, Джой.
— Пошел ты, тупица! — его морда скривилась в недоброй ухмылке. — Меня тошнит от тебя. Вылезай.
Я вздохнул и выбрался из машины. Бармен так и лежал неподвижно на земле, а Тестафер давно уже ушел, поэтому на стоянке мы с Джоем оставались, можно считать, вдвоем. Свет и музыка «Капризной Музы» казались теперь такими далекими. Джой тяжело дышал, бешено выпучив глаза. Разбитое ветровое стекло убедительно свидетельствовало о его готовности нажать на спусковой крючок.
— Ладно, Джой, — сказал я. — Это твой бенефис. Только знай, что, если ты не поторопишься, у тебя будет компания. — Я кивнул в сторону огней бара.
Я не верил своим глазам. Он попался на удочку и оглянулся! Это стало последним штрихом в его портрете как дилетанта. Я достал из кармана ручку-антиграв и легонько толкнул в сторону его морды. Когда он обернулся обратно, и увидел ручку в воздухе между нами, и вычислил ее траекторию, помноженную на вес, которого она не имела, он отмахнулся от нее свободной лапой на уровне груди. Ручка проскользила в воздухе и угодила ему прямо в глаз. Он успел выстрелить в воздух, и тут я врезал ему по челюсти.
Я ударил с такой силой, что почти пожалел об этом. Рука мгновенно вышла из строя. Мне некогда было хныкать по поводу разбитых костяшек. Больной рукой я схватил его за шею, а здоровой двинул в нос. Я проделал это трижды и только потом отпустил его, но к тому времени Джой был уже не тот. Между моей рукой и его пастью протянулась клейкая нить слюны. Он все еще держал свой пистолет, но, когда я двинул по нему коленом, он даже не обернулся посмотреть, куда тот упал. По последней встрече я помнил, что бесполезно пытаться заставить кенгуру упасть. Я отшвырнул пистолет ногой под соседнюю машину, забрал ручку и оставил его стоять, качаясь.
На выстрелы из «Музы» выскочили Бильярдный шар и несколько других парней. Я понял, что мне самое время сматываться, и сел в машину. Мои руки нетвердо держали руль, но мне удалось врубить заднюю передачу и выехать со стоянки прежде, чем они подбежали. Я развернул машину, направил ее от клуба и бросил в зеркало заднего вида последний взгляд на картину. Бармен стоял на коленях. Кто-то полез под машину за пистолетом. Я даже заметил розовое лицо Тестафера, прятавшегося между машинами. Все они казались группой белых марионеток, разыгрывающих какой-то идиотский фарс в ночи. Я нажал на газ и поехал прочь, пока они не нашли пистолет и не выстрелили мне вслед.
Проехав несколько миль, я свернул на боковую улицу и выключил фары. За мной никто не гнался. Я сложил руки, что потребовало от меня некоторого усилия, и массировал кисти до тех пор, пока они не пришли в более или менее рабочее состояние. Я чуть не плакал от боли. Размассировав кисти, я высыпал на зеркальце немного порошка. Мне пришлось подождать еще немного, пока зелье попало в кровь, и тогда боль ушла. Я выждал несколько минут, чтобы унять сердцебиение, а потом поехал к себе в офис.
Я входил в вестибюль, когда из темноты выступила Кэтрин Телепромптер и взяла меня за руку. Она снова распустила волосы — я говорю это, потому что это первое, что я заметил. Она толкнула меня в темноту у стены и прижала палец к губам. Я улыбнулся и поднес к губам свой палец. Так и так мои руки болели меньше в поднятом состоянии. Она прижала губы к моему уху и зашептала. Я с трудом концентрировался на чем-то, кроме ее горячего дыхания у моего лица.
— Они наверху, — говорила она.
— Они, должно быть, хотят поговорить со мной, — прошептал я в ответ.
— Корнфельд стер ваше досье из компьютера, — сказала она. — Я не знаю, что это значит.
Я повернулся, чтобы она видела мою улыбку.
— В мое время это означало конечную остановку. — Я беззвучно рассмеялся. — Впрочем, возможно, это еще ничего не значит. Я работал в Отделе много лет назад, и все могло измениться.
Она не ответила. Она так и не выпускала мою руку. А может, это я не отнимал ее. Я только надеялся, что она не возьмется за мои пальцы.
— Я не хочу, чтобы вы поднимались, — сказала она наконец.
— Идет. Но я хочу поговорить с вами. Разумеется, если вы можете себе это позволить. В прошлый раз вы не были уверены в этом.
Казалось, огромный лепной потолок вестибюля давит на нас всей своей тяжестью. В доме царила тишина, но я чуял запах Корнфельда или кого-то вроде него, ждущего в моем офисе. И точно так же я через полгорода чуял запах тех, кто ждал меня в моей квартире. Ну что ж, пришло мое время. Я бы с удовольствием пошел куда-нибудь с Кэтрин Телепромптер, хотя выбор у нас был невелик.
Поэтому я предложил посидеть у меня в машине.
— Давайте лучше в моей, — сказала она. — Там я смогу слушать Корнфельда по радио.
Я согласился, что это удачная мысль. Она села за руль и настроила рацию на канал Отдела. Из динамика доносился монотонный голос диспетчера, сыпавший кодами и координатами, и это пробудило во мне старые воспоминания о ночных дежурствах, в одиночку или с напарником, когда приходилось прислушиваться к такому же голосу из динамика. Правда, тогда я понимал, о чем идет речь. Сейчас — нет. Я знал, что могу сидеть в ее машине сколь угодно долго и не беспокоиться ни о чем. Во всяком случае, пока они не упомянут мое имя, да и тогда тоже.
