— Вы встречали людей, ушедших за бронированные люки?
— Да. Они крупнее масаев.
У меня уже появилось объяснение многому из того, что я увидела. Кое-чему я даже могла найти земные аналоги. Джин и его змеи действовали вполне разумно, Сынок — тем более. Бронированные люки тоже утратили прежнюю загадочность. Но как быть с убитой собакой в комбинезоне? Я поморщилась. Видимо, это и есть застреленный Фробишем демон. А что за нечисть населяет прозрачный аквариум?
— Нам предстоит еще многое понять, — предупредила я.
— Ты и медведь — из одного мира? — спросил Фробиш. Я покачала головой. — Ты прилетела одна?
Я кивнула.
— Без вооруженной охраны?
Вот оно что!
— Совсем одна.
— Хорошо. — Он встал и подошел к стене у серого столба. — У нас немного голодных ртов, разве что те, в золотых латах, позарятся на нашу еду. — Он прижал ладонь к столбу. Образовалось круглое отверстие, внутри которого сверкнули две пары глаз.
— Мои жены, — объяснил Фробиш.
Одна оказалась стройной брюнеткой лет пятнадцати-шестнадцати.
Она вышла первой и опасливо покосилась на меня. Второй, более полной и круглолицей шатенке, было лет двадцать.
— Жаворонок, — сказал Фробиш, указывая на молодую. — А это Мышь. Жены, познакомьтесь с Фрэнсис Женевой.
Жены встали справа и слева от мужа и, взяв его за локти, уставились на меня.
Значит, людей на корабле четверо — или больше, если воины в зек лоте окажутся людьми. Слияние миров прошло поразительно удачно.
— Вы сказали, Джин, что приборы сохраняют контроль над уцелевшими системами корабля. Если это действительно так, то мы можем попытаться возвратиться на Землю.
— На какую? — спросил Сынок. — Какая из них ждет нас?
— О чем говорит медведь? — спросил Фробиш.
Я объяснила ситуацию так доходчиво, как сумела. Фробиш был опытным инженером и астронавигатором, но мало что смыслил в теории и практике множественных континуумов. Он поджал губы и нахмурился, не желая признавать своего невежества. Я вздохнула и в поисках поддержки оглянулась на Жаворонка и Мышь. Но обе были воплощением покорности и не смели поколебать авторитет Фробиша.
— Женщина говорит, что мы должны решить, куда возвращаться, — вмешался Сынок. — Определить наугад, понравится ли нам Земля, которая нас встретит.
— Моя Земля вам понравится, — произнес Фробиш.
— Не никакой гарантии, что это будет ваша Земля.
— Бессмыслица! — отмахнулся Фробиш. — Но я принял решение. Мы попытаемся вернуться.
Я пожала плечами:
— Хорошо.
— Змеи займутся машинами. Ты, Фрэнсис, посмотришь на убитое мною животное.
Я согласилась. Он что-то прочирикал, обрисовывая змеям задачу, и поднял панель, под которой обнаружилась клавиатура для человеческих рук. Запрограммировав компьютеры, он еще пообщался со змеями. Они исполняли его команды безупречно, как совершенные инструменты в руках опытного мастера. О возражениях не могло идти речи. Змеи были всего лишь механизмами, откликающимися на голос. Я бы не удивилась, если бы жены Фробиша проявили такую же покорность.
— Мышь найдет корм для медведя, Жаворонок будет нести караул. Понятно?
Женщины кивнули. Жаворонок достала из тайника ружье.
— Мы вернемся и утолим голод.
— Я дождусь вас, — сказал Сынок, подойдя ко мне.
Фробиш холодно глянул на медведя.
— Мы не едим со зверями! — произнес он высокомерно, совсем как британский офицер, указывающий слуге его место. — Но тебе дадут то же самое, что и нам.
Сынок возмущенно растопырил лапы.
— Со мной всегда обращались только по-человечески, — заявил он. — Либо я ем со всеми, либо остаюсь голодным. — Устремив на меня взгляд своих золотых глазок, он спросил по-русски: — Ты пойдешь с ним?
— У нас нет выбора, — ответила я на его языке.
— Что ты мне посоветуешь?
— Временно смирись. Я на твоей стороне. — Мне было трудно понять его настроение по выражению черной с белыми крапинами мордочки. На его месте я бы не успокоилась. Но учить медведя дипломатии не оставалось времени.
Фробиш открыл люк, ведущий в кабину с трупом, пропустил меня вперед, после чего задраил люк изнутри.
— Я уже видела тело, — сообщила я. — Что вы хотите узнать?
— Мне нужен твой совет, — ответил он.
Я не приняла его слова на веру, но наклонилась над. неподвижным существом, зажатым между креслами.
— Он вам угрожал?
— Он бросился на меня. Я решил, что это демон, и выстрелил. Он умер.
— Чем вызван весь этот разгром?
— Я выпустил много очередей, — признался он. — Я был очень напуган. Теперь я успокоился.
— Это существо могло бы нам помочь…
— Оно похоже на пса. Какой толк от собаки?
— Послушайте, — обратилась я к нему, отойдя от трупа, — вы, кажется, не понимаете, что здесь происходит. Постарайтесь вникнуть, иначе мы все погибнем. Я не собираюсь расставаться с жизнью из-за глупости одного человека!
У него расширились глаза.
— Женщины не разговаривают в таком тоне с мужчинами!
— Эта женщина разговаривает, дружище! Не знаю, что за порядки в вашем обществе, но тебе придется привыкнуть к сотрудничеству с другим полом, не говоря уже о других видах! В противном случае тебя постигнет судьба этого бедняги. Ты не дал ему шанса обозначить намерения: запаниковал и давай палить! Это не должно повториться.
Я с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на крик.
Фробиш через силу улыбнулся и шагнул к люку. Он старался держать себя в руках. Сама я сомневалась, хорошо ли работает моя голова. Этот человек выглядел понятным, но я никак не могла его разгадать. Я барахталась в пучине, и резкие движения могли только ускорить исход.
— Что это за пес? — спросил Фробиш, тяжело дыша. — Что за кабина?
Я схватила труп за ногу и выволокла его на свет.
— Возможно, это разумное существо. Вот и все, что я могу сейчас сказать. При нем нет никаких вещей. — Я отвернулась и соскребла с ладоней запекшуюся кровь. Я еле держалась на ногах от усталости, голова раскалывалась от боли. — Я не инженер. Не знаю, пригодится ли нам все это оборудование, и не могу определить, возможно ли его наладить. А ты?
Фробиш огляделся и приподнял одну бровь.
— Невозможно.
— Ты уверен?
— Уверен. — Он принюхался. — Все сгорело. Здесь опасно.
— Да, опасно. — Я оперлась о спинку кресла.
— Тебе потребуется защита.
— Неужели?
— Самая лучшая защита — семейные узы. Ты все время споришь, но мои жены научили бы тебя приличиям. Семейные узы — лучшая опора. Мы вернемся, и все будет хорошо.
