– Добрый вечер, – сказал Виталий, открыв окно и махнув Арсману рукой.
Арсман обернулся и приветливо кивнул.
– Вит, вы вернулись, – сказал он, сделал шаг к машине Виталия, но, будто натолкнувшись на препятствие, остановился и спрятал руки в карманы джинсов. – Доклад прошел удачно?
– Нормально, – эта тема Виталия не интересовала, да и Арсман спросил только для того, чтобы заполнить паузу, это было так очевидно, что не имело смысла переспрашивать. – Скажите, Джо, вы видели, как я подъехал?
Странный вопрос. Арсман нахмурился.
– Э… Нет, – сказал он. – А что, я непременно должен был обратить внимание?
– Нет, просто…
– Вит, – решился, наконец, Арсман, – я хочу сказать, что мы… я имею в виду преподавательский состав… все на вашей стороне. Никто не верит, что…
– Даже Доуни? – перебил Арсмана Виалий, и доктор непроизвольно рассмеялся. Доуни работал на кафедре биологии беспозвоночных и был существом настолько злобным и агрессивным, что с ним мало кто общался, и даже имя его предпочитали не упоминать всуе. Деканат давно избавился бы этого ненавидевшего все человечество создания, но специалистом в своей области он был классным, лабораторные работы со студентами проводил так, что еще не было случая, когда прошедшие его школу (и возненавидевшие его от всей души) студиозусы не смогли получить на экзамене хороший балл. Доуни терпели, как терпят болезненную, но необходимую для функционирования организма опухоль.
– Представьте себе, даже Доуни, – сказал Арсман и подошел, наконец, ближе. Достал руки из карманов, зачем-то потер ладони друг о друга и протянул правую Виталию. Пожатие получилось легким, будто Арсман сыграл непривычную для себя роль в спектакле.
– Представьте себе, Вит, – продолжал он, отойдя на шаг и почему-то оглядевшись, – Доуни утром хватал в коридоре за пуговицу всех, кто попадался ему на пути, и говорил, что Дымов, мол, теперь сможет больше времени посвящать науке, и потому не замешан в том, в чем… Ну, вы понимаете. Никто не уловил связи, честно говоря.
– Значит, – задумчиво произнес Виталий, – вы не видели… Извините, Джо, я тороплюсь.
Кивнув Арсману, он выехал на дорожку к воротам, где дежурил молодой Саймон.
– Привет, Дик, – сказал Виталий и протянул свою карточку. Рука Саймона непроизвольно потянулась к пульту, чтобы нажать кнопку и поднять шлагбаум, но остановилась на полпути.
– Мистер Димофф? – удивленно произнес он. – Вы… Э…
– Вот моя карточка, – Виталий не давал Саймону возможности подумать, – есть проблема с оплатой?
– Нет, у вас оплачено до конца августа. Но…
– Другие проблемы? – напирал Виталий.
– Я не помню, чтобы вы заезжали, – пробормотал Саймон, – вот убей бог…
– Да? – заинтересованно сказал Виталий. – Откуда же я взялся?
Саймон мучительно соображал, пытаясь понять.
– Наверно, я о чем-то сильно задумался… – принял он, наконец, решение, совместимое с его представлением о мироздании.
– Наверно, – кивнул Виталий. – Можно, я выеду?
– Конечно, мистер Димофф, – Саймон поднял шлагбаум и произнес, когда Виталий медленно проезжал мимо, спотыкаясь на «лежачих полицейских»: – Пусть у вас все будет хорошо. Никто не верит, что…
Виталий поднял стекло. Похоже, все в университете только об этом и говорили: от сторожа на стоянке до ректора.
Когда Виталий подъехал к дому, зеленый седан стоял у противоположного тротуара, а водитель читал газету, положив ее на рулевое колесо.
* * *
Почему это произошло именно сейчас? Чем вчерашний день отличался от множества предшествовавших? Почему Дина именно вчера решила сделать то, о чем давно говорила? Почему так поступила с Айшей? «…И женишься на ней, когда все кончится». Зачем же тогда…
Он положил на стол ноутбук, вызвал текстовую программу, ввел сложный трехступенчатый пароль и вызвал файл, записанный год назад, дату он сейчас не помнил точно, кажется, была середина августа, что-то между десятым и пятнадцатым…
Точно – четырнадцатое. Дина тогда вернулась из Меча, это был небольшой городишко в кратере погасшего вулкана, попасть туда можно было только по воздуху, жили в Мече несколько семей легатов, делавших потрясающие по красоте и вдумчивости игрушки – это был их бизнес, и для того, чтобы продавать плоды своего творчества, легатам даже не приходилось покидать деревню, гостей-покупателей у них всегда хватало. Дина отправилась в Меч, чтобы купить игрушку для их младшенького. Виталий просил ее быть осторожной, но Дина и без его напоминаний никогда не рисковала, воздушные потоки над кратером не менялись много столетий и даже для неопытного летателя не представляли опасности.
Дина принесла уникальную живую башенку, но была задумчива, рассеянно поцеловала Виталия в щеку, он подставил губы, но она отстранилась и сказала тихо, не глядя мужу в глаза:
«Тебе хорошо с Айшей?»
Сердце замерло, и он почувствовал себя замершей на веки вечные статуей, которую Дина будет хранить в шкафу (если захочет) или переставлять с места на место, чтобы не мешала.
«Ты»…
«Виталик, – Дина улыбнулась, как получалось только у нее: в улыбке было столько самых разных чувств и их оттенков, что Виталий не мог их отделить и расшифровать, все смешалось: любовь и раздражение, усталость и сила. И ревность, конечно. Теперь он понимал, что и ревность тоже. – Виталик, достаточно послушать, как вы говорите друг с другом у моей постели»…
«Ты»…
«Так вам было хорошо вчера? Послушай, я немало сделала для того, чтобы вы были вместе, так могу я рассчитывать, что ты хотя бы поделишься впечатлениями? И не смотри на меня так».
«Я не… – он помолчал и признался: – Да, было замечательно. Мы ездили в бассейн, загорали, вечером смотрели телевизор, просто так, не помню, какие были передачи»…
«А ночью спали вместе», – сказала Дина, и он подтвердил кивком, ожидая, что сейчас…
«Наверно, – задумчиво произнесла Дина, – когда-нибудь я заставлю тебя помучиться. Это будет справедливо, верно? Ты не сразу и догадаешься, что можно сделать с отпечатками».
«О чем ты?»
«Неважно. Виталик, знаешь что? Нам нужно завести еще одного ребенка. Сэмми и Джонни уже большие».
«Если ты так считаешь»… – неуверенно согласился он.
Та ночь, наверно, была у них с Диной замечательной, но этого он не помнил. Он не мог вспомнить эпизоды, в которых не участвовал, приходилось расспрашивать Дину, и она всегда с удовольствием рассказывала, прекрасно понимая, как непросто ему приходится. О той ночи он не спрашивал никогда.
Дина больше не вспоминала об Айше, а у него не возникало желания говорить о чем бы то ни было, происходившем здесь (для него на какое-то время это становилось – там). Здесь (там?) была другая жизнь, и если Дина, зная о его отношениях с Айшей, вела себя с ним по-прежнему и даже захотела родить третьего ребенка, то почему он должен был мешать идиллии? Он и не мешал.
