— С вами научишься… Но вы не ответили.
— Мы занимаемся Геростратом уже полгода, — объяснил полковник, — кое-то удалось выяснить о его методах и возможностях. В частности, знание пароля-предохранителя.
— Что вам еще известно о деятельности Герострата?
На этот вопрос полковник ответил не сразу.
Достал знакомый мне портсигар, прикурил, поискал глазами пепельницу, не нашел и свернул ее себе из блокнотного листочка бумаги.
— Герострат попал в переплет, — сообщил он, затягиваясь. — Для того, чтобы вы поняли, мне придется открыть вам, Борис Анатольевич, государственную тайну. Но думаю, вы заслужили право знать…
Хватов помолчал, потеребил в задумчивости кончики усов, потом продолжил:
— Так вот, Борис Анатольевич, существует некий Центр. Этот Центр засекречен. Он занимается разработкой самых разнообразных направлений в создании психотронного оружия. Центр принадлежал военно-промышленному комплексу СССР, и руководство его отчитывалось непосредственно перед Министерством Обороны. Нынче же в результате всей этой неразберихи с разделом-переделом, в результате конверсии и демилитаризации, Центр как бы «потерялся». Он выпал из поля зрения структур, которые его до сей поры контролировали.
Вот только свято место пусто не бывает. Нашлись люди, сумели поддержать Центр, поддержать его разработки. Естественно, сделали они это не за красивые глаза или там из патриотических соображений. Сделали они это ради собственной единоличной выгоды, как делается сейчас все в нашей стране. А то, что Центр «потерян», их особенно устроило.
Так вот, Герострат вышел в свое время из стен этого самого Центра. Для чего он выпущен в свет — другой вопрос, на который я и сам пока не знаю ответа. Но он начал собирать Свору, получил партию специального оружия, создал, по сути, боевой отряд камикадзе, готовых по его приказу действовать, а затем умереть.
Возможно, он делал это в рамках некой программы, плана, задуманного его хозяевами, нынешними владельцами Центра. Что это за план, можно только догадываться. Но вполне ясно другое: Герострат НИКОГДА не собирался реализовывать его до конца. Он с самого начала знал истинную цену своим возможностям. И ему, что естественно, не нравилось идти на поводу у людей, которые его и за человека-то не считают. С самого начала он задумал побег, но до поры до времени прикидывался послушным болванчиком, который делает все так и только так, как ему скажут и укажут.
Когда Геростратом занялись мы, он понял, что это и есть тот шанс уйти из-под контроля. Он очень ловко, если ты помнишь, использовал нас для реализации своего собственного плана. Мы сыграли для него роль прикрытия, дымовой завесы, и он ушел, оставив и нас, и своих хозяев с носом. Точнее, он полагал, будто ушел, но очень скоро выяснилось, что уйти от них не так-то просто…
Хватов притушил в бумажной пепельнице окурок и тут же закурил новую сигарету.
— Вот здесь я вступаю в область догадок, — заявил он. — Вам, Борис Анатольевич, в связи с тем, что находились вы последние дни в самой гуще событий, должно быть виднее, что происходит. Но допущу, что не зная исходной предпосылки, вы все это время выступали в роли сильно близорукого человека, у которого кто-то отнял принадлежащие ему очки. Я своими предположениями попытаюсь вернуть вам зрение, а уж там вы сами разбирайтесь, где я прав, а где ошибаюсь.
Я согласно кивнул, внимательно слушая.
— Так вот, — продолжал Хватов, — он скрылся, но хозяева начали охоту. И Герострат очень скоро это почувствовал. Единственным выходом для него было столкнуть лбами своих хозяев с кем-нибудь еще. С каким-нибудь ведомством, равным хозяевам по мощи и напористости. И представьте, кандидат почти сразу отыскался.
Министерство Госбезопасности, или, если угодно, Федеральная Служба Контрразведки — всегда проявляло определенного рода интерес к разработкам психотронного оружия. Не исключено, они вступили в эту игру даже раньше, чем, скажем, наше ведомство. И с самого начала они повели себя жестко, с уверенностью профессионалов, и лучшей кандидатуры для противостояния хозяевам Герострат не мог и желать. Я думаю, у него даже получилось реализовать свою задумку. И проделал он это с вашей помощью, Борис Анатольевич! Не знаю точно, каким способом, но с вашей.
Я снова кивнул.
Теперь мне многое стало ясным: предложение сыграть в шахматы и сама бредовая партия (Герострат прямо указал на меня: смотрите, вот человек, который многое знает; вот человек, с которым я постоянно на связи; вот человек — ниточка ко мне!); Топтуны (в ФСК понимали, что не все так просто, но другой зацепки, кроме меня, у них не было); и «третья-четвертая» сила (это конечно же, хозяева Герострата из ВПК, решившиеся все-таки вступить в борьбу с самим Комитетом за право исключительного обладания психотронным, АБСОЛЮТНЫМ, оружием).
Я метался, как угорелый, сходил с ума, а, оказывается, служил лишь приманкой, на которую должны были клюнуть сразу две рыбешки. И значит, снова, как полгода назад, меня использовали, использовали мои чувства, особенности моего характера и мое неумение доверять интуиции.
Полюсы сменились, а методы все те же.
Впрочем, я не собирался подробно рассказывать Хватову всю историю моих злоключений и на его паузу ожидания лаконично бросил:
— У Герострата — моя девушка.
И полковнику этого оказалось достаточно.
— Ясно, — сказал он. — Я вам сочувствую, Борис Анатольевич. Тяжело пришлось?
— Все, что вы мне рассказали, — быстро вставил я, — без сомнения, интересно. И познавательно. Я бы с удовольствием вас еще послушал, но меня поставили в трудное положение. Я должен разыскать Герострата до полуночи, не позже. Вы в состоянии мне помочь?
— Я, — Хватов сделал особое ударение на местоимении, — не смогу вам помочь.
Я едва не взорвался.
Я приготовился заорать на него, затопать ногами, вцепиться пальцами в отвороты его пиджака, но полковник сделал рукой предостерегающий жест и сказал так:
— Вот послушайте меня, Борис Анатольевич. Это правда, я не могу помочь вам ДЕЙСТВИЕМ. Поймите правильно, я уже немолод; у меня есть семья, двое детей. Служебное положение, наконец. Всем этим я не могу и не имею права рисковать. Но зато в моих возможностях помочь вам советом, указать верное направление. А вот дальше действуйте сами. Как подскажет ваш немалый, тут трудно переоценить, опыт в этих делах.
Я перевел дух.
— Ну?
— Герострат упорно добивался свободы и не учел, да и не мог учесть, одну маленькую деталь своей биографии, о которой, кстати, он ничего не знает, а ему никто не расскажет.
