– Ну, если тебе этого надо, мы можем отправиться…
– Нет, – прервал ее Себастьян. – Это совсем не то, что ты думаешь. Я ищу свою жену. И я знаю, где она находится, только не могу ее вытащить.
– А вот вместе мы ее вытащим, – радостно объявил тот из юдитов, что был пониже. – А где она?
– В Тематической публичной библиотеке, – сказал Себастьян.
– Жра-а-тва, – хором пропели юдиты. – Ну ладно, поехали.
Один из них сел за руль и запустил двигатель.
– Только сейчас там закрыто, – заметил Себастьян.
Это малость приглушило их энтузиазм. Троица посоветовалась, и в конце концов один из них представил Себастьяну на рассмотрение новую идею:
– В Библиотеке есть щель, куда забрасывают книги, время искоренения которых давно истекло. Бросил, и никто тебя не спросит, откуда у тебя эта книга, которой не должно быть. Ты не мог бы протиснуться в эту щель?
– Слишком узкая, – сказал Себастьян.
Их энтузиазм, вспыхнувший было вновь, окончательно угас.
– Придется тебе подождать до завтра, – развела руками девушка. – Если только ты не хочешь звонить в полицию. Только у них, насколько я понимаю, в отношении Библиотеки политика полного невмешательства. Мы тебя не трогаем, и ты нас не трогай.
– Насчет «не трогать», – сказал Себастьян, – так эта Библиотека убила сегодня в Лос-Анджелесе патрульного полицейского.
Хотя он не мог бы доказать, что это была Библиотека; телевизор возложил всю вину на «религиозных фанатиков».
– Может, ты сможешь попросить Рэя Робертса помянуть свою жену в молитве, – предложила юдитка. С последней искрой надежды.
– Я все еще думаю, – сказал высокий, – что нам четверым нужно куда-нибудь поехать и устроить грандиозный гудеж.
Себастьян поблагодарил их, вылез из машины и пошел прочь.
Но машина тут же направилась вслед за ним. Когда она его догнала, один из юдитов опустил окошко, высунул голову и крикнул:
– Если хочешь туда вломиться, мы тебе поможем. Мы не боимся Тематической публичной библиотеки.
– Ни хрена мы ее не боимся, – поддержала его юдитка.
– Нет, – твердо сказал Себастьян.
Это нужно было делать в одиночку; трое юдитов при всей своей пылкости ничем не могли ему помочь.
– Тогда иди-ка ты, парень, домой, – предложил юдит. – Сегодня ты уже ничего не сделаешь, так попробуй завтра.
Они были совершенно правы, и Себастьян кивнул.
– О’кей, – сказал он, – так и сделаю.
Теперь, когда он смирился, на него обрушилась страшная усталость: вслед за мозгом, решившим ничего уже не делать, тело тоже позволило себе слабость. Он крикнул им «salve»[33] и побрел вперед, к освещенному перекрестку, чтобы поймать такси.
Он чувствовал себя буквально раздавленным.
Знание Его, превосходя движение времени, пребывает в простоте Его настоящего.
Боэций. «Утешение философией»[34]
Получасом позже, вернувшись в свою квартиру, он, по счастью, нашел ее пустой; Джакометти и Карл-младший в конце концов все-таки ушли. Все пепельницы были битком набиты целыми сигаретами; Себастьян было начал собирать их в пачки, но потом в тупом оцепенении бросил это занятие и лег в постель. Во всяком случае, воздух в комнате был чистый и свежий; раскуривание стольких сигарет не могло его не очистить.
А потом кто-то тихо поскребся в дверь. Ничего не соображавший Себастьян кое-как встал с кровати, заметил с удивлением, что спал, не раздеваясь, и пошел, пошатываясь, к двери. Там никого уже не было, слишком долго он собирался. Но прямо на пороге лежал ярко-синий аккуратно завернутый пакет. Эта самая якобы монография якобы Ленса Арбутнота.
– Господи, – простонал Себастьян; его голова буквально раскалывалась, все тело мучительно ныло.
Стрелки часов, висевших на кухне, стояли на восьми. Восемь утра. Библиотека уже открыта.
Он прошел в гостиную, сел и неверными пальцами развязал сверток. Сотни страниц машинописи с массой поправок чернилами, все весьма убедительно… эта работа безвестных юдистских умельцев выглядела просто блестяще. С какого места ни читай, все вроде бы имело смысл; у нее была своя сумасшедшая логика – именно то, что и требовалось. Она явно не вызовет в Библиотеке ни малейших подозрений.
Даже не приняв обычную утреннюю дозу согума, не нашлепав на щеки щетины, он позвонил в Библиотеку и попросил Дугласа Эпплфорда.
На экране появился тусклый надутый мелкий чиновник.
– Мистер Эпплфорд слушает, – сказал он и уставился на Себастьяна рыбьими глазами.
– Меня звать, – сказал Себастьян, – Ленс Арбутнот. Мисс Макфадден должна была с вами про меня поговорить.
– Да, конечно, – неприязненно кивнул Эпплфорд. – Я ждал вашего звонка. Это насчет метеоритов.
Держа перед собой пачку машинописи, Себастьян спросил:
– Могу я принести вам свою работу прямо сегодня утром?
– Я сумею вас втиснуть – очень ненадолго – где-нибудь около десяти.
– Непременно приду, – сказал Себастьян и положил трубку.
«Теперь, – подумал он, – я имею доступ ко всем помещениям, за исключением верхнего этажа, где расположен первый отдел. Все-таки юдиты большие ловкачи, и очень полезно иметь их на своей стороне».
Видеофон тут же зазвонил; на экране появился собственной персоной Его Могущество Рэй Робертс.
– До свидания, мистер Гермес, – сказал Робертс несколько напыщенным тоном. – Имея в виду крайнюю важность ваших отношений с Библиотекой, я предпочел побеседовать с вами прямо, безо всяких посредников. Во избежание ошибок. Вы получили машинопись монографии Арбутнота.
– Да, – подтвердил Себастьян. – И все вроде бы очень хорошо.
– Теоретически вы должны пробыть в Библиотеке какие-то недолгие минуты; Дуглас Эпплфорд получит текст, скажет вам спасибо и отложит его в сторону. Минут приблизительно десять на все про все. Этого, конечно же, недостаточно. Вы непременно должны затеряться в их лабиринте среди пачек рукописей на большую часть дня. Для этого вам нужен предлог.
– Я могу сказать им… – начал Себастьян, но Его Могущество тут же его перебил:
– Послушайте, мистер Гермес, ваш предлог был тщательно подготовлен задолго до сегодняшнего дня. Ведь это был план с весьма далекой перспективой. Сидя в кабинете мистера Эпплфорда, но не успев еще сдать ему вашу работу, вы случайно обратите внимание на страницу сто семьдесят третью. Там вы заметите вопиющую ошибку и попросите Эпплфорда разрешить вам воспользоваться одной из читален, чтобы внести рукописные поправки. Обещайте ему, что как только их внесете, отдадите машинопись ему. Вы оцените время, нужное для внесения поправок, как что-нибудь от пятнадцати до сорока пяти минут.
