Его лечили, выпускали, а скоро все начиналось сначала. Барков, когда в хорошем настроении, называет себя апостолом смерти. Он пришел к выводу, что силы ада выпустили его на землю для какой-то важной миссии и никак не хотят забирать обратно. Он травился таблетками, но перепутал упаковку и так громко вопил от рези в желудке, что соседи высадили дверь и спасли его. После второго посещения больницы с ним начали происходить странные вещи. Очевидно, его там перекормили успокаивающими, или наоборот. Он начал слышать людей и стал неврастеником. А его жена, вдобавок, затеяла против него судебную тяжбу. Оказалось, у них нашлось что делить, какие-то деньги, переведенные по счету из России, которые она не могла без него снять в банке. Группа, для которой Барков писал стихи, сумела на последнем дыхании издать альбом, после чего развалилась. Владиславу причитались деньги, но у него даже не было заначки, чтобы купить билет в Россию. Бывшая жена ему отказала, она заявила, что угробила на него юность и все накопления. Вот ведь сучка. Могла бы, в последний раз, выделить пять сотен чтобы Влад вернулся домой. Может быть, там он пришел бы в норму…
Ты прости, Питер, что я так ругаюсь, Я знаю, что тебе не нравится. Больше не буду!
Тогда Барков решил вскрыть вены, как показывают в кино. Он улегся в ванной, включил воду и полоснул бритвой. Стоило ему пустить кровь, как закончилась горячая вода. Квартиры он тогда уже лишился и прозябал в трейлерном городке, на окраине Джерси. Баркову не понравилось умирать в холодной воде, вот он завернулся в полотенце и, весь в крови, вылез наружу посмотреть, что там со шлангом. Соседи увидали такое дело и позвонили, куда следует.
Позже он стрелялся и промахнулся. Питер, ты можешь себе представить, чтобы человек промахнулся в себя из ружья? Барков сумел. Причем он не просто промахнулся, а выбил окно в чужом доме и угодил в полицию за порчу имущества. Дело обстояло следующим образом. Денег на пистолет у него не было, да и разрешение, с таким послужным списком, он бы не получил. Зато хватило денег на старое ружье. У Баркова имелся всего один патрон. Я подозреваю, что ружье он украл. Он ушел в лес, зажал ствол коленями и нажал пальцем ноги на курок. Разумный, порядочный человек вставил бы дуло себе в рот. Апостол сказал, что дуло показалось ему ржавым и грязным. Он ведь у нас чистюля! Видел, Питер, он везде таскает с собой мухобойку.
Короче, он упер дуло в грудь, кое-как сгруппировался, но не удержал равновесия. Пуля прошла у него аккурат между ребрами, оторвала кусок кожи и улетела. Грустный Барков поплелся в город, придерживая рану, а навстречу ему уже неслась патрульная машина. Пуля ухитрилась миновать сотни деревьев, добралась до жилого района и разбила окно.
Барков сказал, что после того случая он на некоторое время «отошел от дел». Так он выразился. Однажды утром он сидел у себя в больничной палате и боролся с прыгающей ногой. Пока он сосредоточивал на ней внимание, нога не прыгала, но стоило Владиславу взяться за книгу, как тремор возвращался. А в книге он не мог спокойно дочитать и одной страницы. Начинал шмыгать нос, дергалась щека, и глаза закатывались в сторону. И тут к нему вошла седая низкая женщина в зеленой водолазке. Она поставила перед Барковым коробку с пирожными и улыбнулась тридцатью двумя белыми зубами.
— Привет, — невнятно пробулькала она. — Меня зовут доктор Катарина Сью. А ты и есть тот мужик, которого эти олухи считают ненормальным?
От неожиданности Барков прекратил трясти ногой.
— Я послушала твои песни, — невозмутимо продолжала доктор Сью, — и пришла к выводу, что тебе здесь не место. — Тут она огляделась, поманила Баркова пальцем и заговорщицки добавила: — Сказать по правде, я бы сама тронулась рассудком в подобной дыре. Кстати, я приехала, чтобы предложить тебе работу.
— Вы… импресарио? — выговорил Барков.
— Можно сказать и так. Я работаю в Фонде содействия… А впрочем, это дерьмовое название никто не может выговорить. Если интересно, я заберу тебя в нашу клинику. Наши правила простые. Никто не клюет тебе мозги проповедями, никто не считает тебя психом. Мы лечим от неврозов, и лечим только талантливых людей…
Улыбчивая докторша Баркову приглянулась. А в Крепости его уже ждал сладенький Пэн Сикорски.
Барков недели три не мог опомниться. Его никто не обзывал лентяем, нахлебником и неудачником. Ему показывали музыкальные клипы, рекламные ролики и не смеялись над стихами. Когда он впадал в депрессию или начинался припадок, доктор Сью могла ночь просидеть рядом, держа его за руку. А по прошествии двух месяцев Барков подписал самый настоящий контракт. Подписал, что не возражает против стационарного лечения и принимает должность консультанта доктора Сью.
Они договорились вместе бороться против наркотиков. Барков на страже морали, как тебе такое сочетание?
Как ты думаешь, Питер, зачем Пэну нужен такой неудачник? Он ведь непрерывно трясется и разгадывает чужие лица. А если его лечить от тряски, то начинает искать, где бы повеситься.
Он пишет.
Сейчас ведь Барковым занимается моя мамочка, хотя она совсем не психиатр. До нашего последнего разговора, Питер, я ведь не сильно задумывалась о всех несуразностях, что творятся в Крепости. Я слишком привыкла к ней и к людям, что тут работают. Когда привыкаешь, многое становится незаметно. А. потом ты спросил меня, как же лечат Баркова, если доктор Сью не занимается психиатрией. И я подумала…
А что, если его никто и не лечит? Что, если Сикорски заинтересован совсем не в том, чтобы вылечить Владислава? Кстати, Баркова так зовут, но ему не нравится. Тогда зачем он здесь, Питер, если его не лечат?
Он пишет, но стеснялся признаться в этом. Когда ты меня попросил, я попыталась его разговорить. Владислав долго отбивался, а потом признался, что ему тут нравится, потому что наружи опять повторится то же самое. И потому, что его писанина кому-то нужна. Вот и все. Ты мне поручал с ним поговорить, после того, как затеял наше журналистское расследование. Я поговорила, но не успела тебе передать. Слишком поспешно мне пришлось убегать.
Он пишет о том, почему надо покончить с собой. Он очень хорошо это объясняет, очень убедительно. Ему не предоставили такой аппаратуры, как есть у тебя, но зато на него работают аж три человека. Откуда я это знаю? От него самого. Барков признался, что иногда ему возвращают дискеты с записями на правку. Ты себе можешь представить такую фигню, чтобы сумасшедшего заставляли корректировать его собственные сочинения? Но бывает так, что им не нравится. Они считают его доводы в пользу суицида недостаточно убедительными и помечают ему крупные стилистические ошибки.
