– Продолжай!
– Я предложил построить «корабль поколений», представляющий собой огромную генетическую лабораторию…
– Фабрику по производству клонов? – уточнил председатель.
– Точнее, фабрику по производству людей. Хотя, в общем-то, ты прав.
– То есть ты предлагал «вырастить» людей тогда, когда корабль отыщет подходящую планету? Создать поколение колонистов при помощи генетической лаборатории, мы правильно поняли суть проекта?
– Абсолютно верно, – Брут поклонился председателю. – Остается только подчеркнуть, что проект нацелен на сохранение вида, а не на спасение отдельных личностей.
– А что планировалось использовать в качестве генетического материала? Расскажи, благородный! – без особого азарта подначивал Брута Пуанкаре.
– В качестве генетического материала, а также в качестве информационного носителя я планировал использовать головной мозг, хирургически извлеченный из добровольца, сохраненный криогенным способом.
Шелли поморщился, предвидя бурную реакцию зала. Однако благородные роптали недолго. Или они опасались ультразвукового гонга Пуанкаре, или так увлеклись, что забыли о привычке создавать проволочки по любому поводу.
– Отчаявшись «провести» сей проект через комиссию по науке и образованию, – пояснил залу Гаджет Козо, – благородный Брут Бейтмани обратился к царькам автономной планеты Плутония с тем же предложением. Как оказалось, плутонианские тираны изыскали для строительства ковчега Бейтмани необходимые средства. А также нашли необходимое количество… гм… добровольцев.
– Одну секунду, благородный Козо! – прервал выступающего Пуанкаре. – У благородного Вислы появился вопрос. Пожалуйста, друг мой. У тебя по сути или по ведению?
– По ведению! – послышался дребезжащий старческий голос.
– Тогда – прошу! – позволил Пуанкаре.
– Почему же плутонианские лидеры – те, кто в ответе за принятое решение, – не предстали перед судом вместе с этими молодыми людьми? Плутония, если мне не изменяет память, до сих пор является административной единицей Сопряжения!
– На Плутонии с тех пор трижды менялась власть! – ответили благородному Висле из зала.
– Действительно, – согласился Пуанкаре. – Насколько мне известно, те тираны, чьи подписи стоят под резолюцией, давно мертвы. Наверняка, расстреляны, как враги Плутонии. Там такое происходит часто.
– Ну, тогда, – опять послышался голос Вислы, – извините, что прервал!
Неожиданно встрепенулся Юлиус Шелли:
– Откуда вы знаете? Этот факт проверен?
– Совершенно точно, коллега, – отозвался Огр Мейда. Он посмотрел в зал, ткнул в себя пальцем и добавил: – Я проверил лично! Плутонианская ниточка оборвана навсегда. Последние «бледнолицые», причастные к строительству «кровавого ковчега», погибли в битве при Седне.
– Дорогой друг! – Пуанкаре тронул Мейду за плечо. – Я вынужден сделать вам замечание. Не стоит называть жителей Плутонии «бледнолицыми». Мы – образованные люди! К тому же плутониане обижаются!
Огр Мейда прижал руки к сердцу в жесте раскаяния.
– А как же документация по этим… так называемым «добровольцам»? – вновь обратился Пуанкаре к Мейде. – В ней подтверждается или опровергается факт насильственных операций по извлечению… Кхм… Даже неприятно говорить вслух… Простите, благородные коллеги.
– Я тебя понял, – сейчас же отозвался Огр Мейда. – Все, что мне удалось отыскать на Плутонии, – здесь!
Расторопный слуга из службы протокола внес в зал поднос, на котором возвышалась пирамида бумажных свитков. Мейда щелкнул пальцами, – над головами членов президиума Пермидиона возник голографический экран. Шелли прищурился. По бесхитростному темно-серому фону поползла вереница ничего не значащих для него имен.
– Все до одного – каторжники с шахт Хаврона, – пояснил Мейда. – Подходящий материал для эксперимента. Надо ли говорить о том, что их разрешения на операцию никто не спрашивал?
– Сто тысяч! – воскликнул кто-то в зале. – Это же одна пятая часть населения Плутонии!
– «Бледнолицые»… простите, обитатели автономной Плутонии как всегда изобретательно решили проблему распределения ресурсов, – парировал Огр Мейда. – Им не нужна Партия, чтобы контролировать рост населения и качество генофонда. Бац! – Он ударил ребром ладони по подлокотнику. – Одной пятой – как не бывало, и никого не беспокоит моральный аспект вопроса.
– Каторжники!.. Жертвы политического режима!.. Плутония – гнойная язва на теле Сопряжения!.. – загудел зал. – Ввести военное положение! Высадить миротворческий контингент!
– Мы собрались не для прений на отвлеченные темы! – проговорил раздраженным голосом Юлиус Шелли.
– Но позвольте! – вклинился в дискуссию Брут. – О каких каторжниках здесь идет речь?! Благородный Мейда видел параметры… извлеченных органов! Уровень интеллекта и характер заложенных знаний! – Он обернулся к залу. – Все они были специалистами! Специалистами–добровольцами! Мы не работали с каторжниками! Да и какой смысл посылать к звездам каторжников? Ради эксперимента? Ради проверки моих кораблей-ковчегов? Нонсенс! К тому времени, когда результаты эксперимента будут налицо, люди, как вид, исчезнут из системы Солнца!
– Какая разница – были ли они добровольцами или не были! – закричал Мейда, привстав из кресла. Его округлое лицо раскраснелось.
– Большая разница! – возразил Юлиус Шелли. – Ты пытаешься навязать Пермидиону мнение, что мы рассматриваем дело, чуть ли не о геноциде! О хладнокровном убийстве тысяч людей!
Огр Мейда выдохнул и взял себя в руки.
– Хорошо! – сказал он спокойным голосом. – Пусть будет по-вашему. Я хочу, чтобы меня убили, а затем извлекли мозг для последующей глубокой заморозки. Кто сделает это? Ты, Юлиус? Ты, Гаджет? Вы, благородные?
Мейде никто не ответил. Он поджал губы и продолжил:
– Коллеги! Да никто же из вас не пойдет на такой шаг! В Сопряжении запрещена эвтаназия, мы порицаем самоубийц, мы – высокоморальное общество, основанное на тысячелетних традициях! Убийство – это преступление, даже если оно совершено по настоятельной просьбе жертвы. Задумайтесь, благородные, над моими словами, и вы поймете, что я прав.
Пуанкаре хмыкнул:
– Действительно. С аргументами Огра трудно поспорить.
Брут хмуро взглянул на председателя.
– Между прочим, именно вы – члены Пермидиона – лишили шанса этих самоотверженных людей. Они действительно могли бы начать новую жизнь под другим солнцем, – сказал он дерзко.
– Благородный Бейтмани! Нам бы твою веру! – отмахнулся Пуанкаре.
