Услышав эту цифру, Радд удивленно поднял брови.
– Если эта цифра верна, то сюда входит всякая реакция или поступок любого живого существа, жившего на Земле с момента образования планеты. Эта цифра поражает даже меня, хотя я возился здесь с проблемой, которая включала в себя количество электронов во Вселенной, а это всего лишь десять в сороковой или пятидесятой. Насколько я помню. И что же не сходится в теории?
– Простое формирование используемых связей и реакций, похоже, недостаточно. Если я буду держать электрод у вашей левой руки и наносить вам небольшой, но достаточно чувствительный электрический удар, который каждый раз будет сопровождаться звоном колокольчика, то очень быстро вы будете реагировать на звук колокольчика, отдергивая руку. Это условный рефлекс, не то, чтобы не имеющий отношения к вашему сознанию, но определенно не зависимый от него. После того как рефлекс будет выработан, я кладу электрод в вашу правую руку и звоню в колокольчик. Какую руку вы отдернете? Конечно, правую. И в то же время рефлекторная связь была сформирована между чувствительными и двигательными нервами левой руки. Очевидно, связи не являются однозначно адекватными, по крайне мере, в первом приближении.
Были предложены и другие теории, некоторые из них описывали знания и обучение через поведенческие термины. Это ничего не объяснило, пока кто-то не переопределил поведения, включив туда все, от социальной активности до перистальтики и окисления пищи в клетках тела, что вернуло нас к первоначальной точке отсчета. Возможно, некоторые чрезвычайно сложные нейронные связи и реакции и объяснят нам все от ночных кошмаров до генделевского «Мессии», но каждый раз, когда кто-нибудь высказывает новую идею в этом направлении, у большинства психологов появляется соблазн превратиться в мистиков. Кажется, ничто не может дать исчерпывающий ответ. Может быть, мозг, или вся нервная система, или даже все физическое тело не имеют никакого отношения к личности, может быть, есть что-то наподобие души или что-то еще, относящееся к такой природе, которую мы не способны определить ни нашими микроскопами, ни другими физическими приборами. Я согласен рассматривать эту идею, как одну из возможностей, но я не настолько религиозен, чтобы рассматривать ее, как достоверность, а в таком случае у нас не остается ничего, отчего бы можно было оттолкнуться. Поэтому я бы хотел воспользоваться вашей машиной, чтобы выяснить – может ли чисто механический или химический набор реакций объяснить этот феномен человеческого мозга? Я мало разбираюсь в электронных схемах, но знаю, что они бывают иногда настолько сложны, что человеческий мозг уже не способен в них разобраться, и именно для целей, подобных моей, и предназначена ваша машина. Полагаю, что я не привел полной аналогии, но думаю, что решения даже просто всего лишь подобной задачи даст нам достаточную точку опоры, чтобы, по крайней мере, подступиться к этой проблеме. Каково ваше мнение на этот счет?
– Я понял, – прошептал Вайнсер своим высоким шепотом, – если мы не сможем создать такую схему, то ничего не докажем, но если нам это удастся, то несколько поколений психологов будут избавлены от печальной участи скатиться к метафизике. Кстати, ваша аналогия с электронной схемой, вероятно, лучшая возможность, и мы вполне можем продолжить обдумывание этой проблемы, не забывая, что это всего лишь аналогия. Мне так же сдается, что если мы даже и не решим полностью проблему доктора Уорена, я более чем уверен, что в результате мы получим много полезных идей, касающихся самого компьютера. Он работает, доктор, по принципу, довольно похожему на «связионизм», о котором вы упомянули, хотя роль нервов у нас и выполняют электрические токи, а не материальные связи.
– Я согласен, – кивнул головой Радд, – задача кажется не только стоящей сама по себе, но и многообещающей в отношении побочных продуктов. Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду оказывать вам посильную помощь по мере того, насколько мне позволит моя основная работа.
– Конечно, нет. Чем больше в решении этой задачи будет участвовать людей, понимающих в компьютерах, тем лучше. Честно признаюсь, что я не знаю даже – с чего начать подготовку моих данных для ввода в компьютер. Возможно, если мы сейчас на них взглянем…
Голос Уорена утонул в выжидательной тишине. Разговор подхватил Вайнсер.
– Полагаю, что ваши материалы еще не доставлены в ваш кабинет, у наших людей много дел после того, как подходит ракета с обеспечением. Я предлагаю сейчас перекусить, я ем, доктор Уорен, несмотря на мою внешность. И уверен, что все будет готово к тому времени, как мы поедим.
Предложение было всеми одобрено, и после того как Уорен, впервые принял пищу в невесомости, трое ученых направились к «кабинету», в который должны были доставить данные психолога. Слово, используемое Вайнсером, не совсем подходило в данном случае: кабинетом оказался своеобразный перекресток между чертежной, физической и фотографической лабораториями. Ящики, в которых находились данные психолога, были пристегнуты к стене, герметические оболочки вскрыты, но крышки оставались пристегнутыми, чтобы не дать содержимому свободно вылететь наружу. Уорен, который к этому времени уже приобрел некоторую сноровку в передвижении в невесомости, подлетел к контейнерам и начал извлекать оттуда бесчисленные тетрадки, пачки фотографий и отдельные бумажные листочки, содержащие, похоже, наскоро записанные мысли. Все это он переносил на многочисленные столы и закреплял там с помощью пружинных скрепок, которые здесь заменяли магнитные пресс-папье, непременный атрибут всех столов, находящихся в условиях невесомости. Двое других ученых не делали никакой попытки помочь ему, понимая, что материал располагается в определенном, неизвестном им, порядке, но когда ящики опустели, они проследовали за Уореном к одному из столов, где и получили сжатую и хорошо иллюстрированную лекцию по основам психологии. Иллюстративный материал состоял частично из сведенных в таблицы данных, частично из схематических «круговых диаграмм», с помощью которых психолог предпочитал иллюстрировать такие вещи, как условные и безусловные рефлексы, а также широким набором хороших рисунков и микрофотографий нервов и мозговой структуры. Вводная лекция закончилась, Вайнсер взял инициативу в свои руки, и вся троица начала решать задачу по преобразованию всех эти данных в вид, удобный для восприятия «органами чувств» гигантского компьютера.
Эти органы были разнообразны по своей природе. Чисто цифровые данные можно было представить в виде перфоленты или перфокарт, как это и делалось во многих машинах середины двадцатого столетия, хотя апраксимационные задачи, которые занимают у подобных устройств несколько часов, могли быть решены, а результаты данных сведены в таблицу за несколько секунд благодаря всего лишь дюжине невероятно сложных микросхем этого сооружения.
