Из-за горизонта стремительно выбегал яркий Корсар. Повсюду слышалось какое-то шипение, бульканье. Встревоженный Авезов осмотрелся внимательнее.
Поверхность Финтифлюшки быстро таяла. Так тает лед, положенный на горячую плиту. Холмики еще держались кое-как, но в низинах уже переливалась и бурлила грязная густая жижа. Вот уже и холмики начали медленно погружаться в океан этой расплавленной грязи.
Старт! Немедленно старт!
Укен обшарил взглядом приборную доску пульта управления, и тут его осенило. Мгновенно он включил двигатель и ткнул пальцем в кнопку с надписью «холод».
Заработала холодильная установка, нагнетая холод вокруг корабля. Жижа затвердевала. Вот уже целый островок заморожен вокруг корабля.
Укен вытер со лба холодный пот и включил двигатель.
Корабль оторвался от поверхности и медленно пошел ввысь.
Укен ликовал.
Но корабль вдруг качнуло и повело куда-то в сторону.
Он сбился с курса. Укен посмотрел на приборы. Проклятье!
Он попал в замкнутый воздушный поток. Такие потоки не редкость в атмосфере Финтифлюшки. Теперь можно даже выключить двигатель, и корабль начнет выписывать бесконечные восьмерки. Корабль подходил к верхней петле восьмерки. Укен максимально увеличил тягу, стремясь выйти из петли по касательной. На мгновение корабль застыл в мертвой точке. Совсем немного оставалось ему, чтобы выбраться на свободу, но, к сожалению, никакого резерва у Укена не было. Корабль снова свалился в петлю.
Когда он снова открыл глаза, то не имел ни малейшего представления о времени. Сколько продолжался его полет?
Месяц? Год?
— С благополучным возвращением! — послышался в шлемофоне голос дежурного. На этот раз, кроме иронии, в нем угадывалось и уважение. — Мы ждем вас!
— Иду!
Поднялся через узкий люк в светлое помещение. Здесь толпилось человек десять-двенадцать, среди них и Хрусталев.
Хрусталев остался доволен «Алмазом». Отличный корабль.
Опробование звездолета производилось в районе обсерватории Крайней, занимающей в Космосе место, диаметрально противоположное Плутону. Крайняя — последнее обитаемое тело солнечной системы.
Итак, «Алмаз» опробован во всех режимах и заслужил самую высокую оценку командира.
Было произведено испытание посадочного блока «Бургут».
До старта оставалось несколько дней.
Хрусталев улетел домой, а Муратов и Авезов остались па Крайней.
Шахбоз сидел в библиотеке, еще и еще раз просматривал чертежи посадочного блока. Он поведет «Бургут». Не упустить бы чего.
Поначалу работалось плохо. Он смотрел на белые листы, а воображение то и дело рисовало фантастические картины — одну нереальнее другой.
Наконец он сумел сосредоточиться и втянуться в работу.
Кропотливо разобрал схему стыковочного узла. Удовлетворенно хмыкнул. Ну вот! Удалось отыскать деталь, назначение которой было не совсем ясно. Значит, не напрасно перечитывал чертежи.
Шахбоз отодвинул от себя альбом. А куда это запропастился Укен? Пора ужинать. После ужина он полистает еще пару альбомов, затем что-нибудь почитает, а там наверняка уснет. Проснется, уже будет завтра. Еще денек — и в путь!
Скорее бы!
— Укен! — позвал Шахбоз.
Открылась дверь, вошел Укен. Одно полотенце у него повязано на поясе, другое переброшено через плечо, в руке большая ложка. На смуглом лице широкая улыбка.
— Не пора ли ужинать? — спросил он Шахбоза.
— Я для того и позвал тебя. Но что за вид такой, объясни!
— Э, друг! Не будет сегодня ни роботов, ни синтетической еды! Я угощаю тебя.
И он стал накладывать на тарелки куски мяса и квадратиками нарезанные сочни теста. Отдельно разлил по чашкам бульон.
— Как это называется?
— Бешбармак. Кушанье моих предков.
Шахбоз покачал головой.
— Да, наши предки понимали толк в кулинарии. Этого у них не отнимешь.
— А теперь можно вопрос задать тебе? В связи с нашими сегодняшними испытаниями защитного поля «Бургута».
— Давай.
— Только прошу об одном, Шахбоз. Даже если тебя рассмешат мои вопросы, все равно ответь мне. Я ведь не профессиональный космонавт.
— Не прибедняйся, Укен. Спрашивай.
— Хорошо. — Объясни мне такую вещь, Шахбоз. Какую форму имеет защитное поле «Бургута»?
— Сам «Бургут» по форме напоминает сплющенное яйцо. Точно такую же форму имеет и защитное поле. Некоторым искривлением силовых линий у полюсов можно пренебречь. А где у «Бургута» полюсы, ты знаешь.
— Ясно. А насколько надежно это защитное поле?
— Давай проведем прежнюю аналогию с яйцом. «Бургут» — это желток, а внешняя граница силового поля — скорлупа. Но скорлупа простого яйца хрупкая, скорлупа же «Бургута», его защитное поле, непроницаема для посторонних предметов.
— Иными словами, защитное поле как бы увеличивает толщину обшивки «Бургута».
— Сам «Бургут», по сути, беззащитен и хрупок. Простой метеорит запросто пробьет его обшивку. А наткнувшись на силовое поле, даже крупный метеорит мгновенно испарится.
— Ладно. Значит, «Бургут» — желток, защитное поле — скорлупа яйца. Пока «Бургут» опускается на чужую планету, пока он находится в атмосфере, яйцо остается яйцом. Но что происходит с силовым полем в момент приземления? «Бургут» так и не коснется грунта? Силовое поле под его днищем будет удерживать блок на некоторой высоте от поверхности планеты?
— В принципе это возможно, — ответил Шахбоз, — но нецелесообразно, так как требует огромного расхода энергии и ничего не дает.
— Значит, днище «Бургута» все же касается планеты?
— Конечно.
— А что при этом произойдет с силовым полем?
— Линии, разумеется, исказятся в зависимости от свойств грунта. Теперь это уже будет не яйцо, а, скажем, пирожок. Но действие силового поля от этого не станет слабее.
— То есть «Бургут» по-прежнему будет защищен и снизу?
— Конечно.
— Так. Ну а тот кусочек грунта, который попал внутрь силового поля, внутрь скорлупы? Тот грунт, на котором будет стоять «Бургут»?
— Этот кусочек теперь будет составлять одно целое с кораблем, то есть он сам защищен от влияния извне. Но вот его влияние на корабль уже не зависит от силового поля. Ты это хотел услышать от меня?
— Да, это.
— Тогда учти следующую вещь. Перед посадкой этот самый грунт, о котором мы с тобой толкуем, прожигается и обрабатывается специальным облучением. Все бактерии, микробы, вся органика в нем уничтожаются. Так что абсолютно никакой опасности он не представляет.
— Ясно.
— А зачем это тебе?
