Робин с трудом сдержал негодование.
— Никто не вправе распоряжаться Манижей и ее имуществом.
В ходе беседы Угольщик то и дело поглядывал на плот, и внезапно ткнул в него пальцем.
— Вы ведь не рассчитываете покинуть СУШУ на этом?
Терпение Робина лопнуло.
— Будь я твоим начальником, уволил бы сию же секунду, — отчеканил он. — Знаешь, почему? Из-за дурацкого пробора!
Правом расчесывать волосы на любой манер трудящиеся дорожили больше, чем сверхурочными. Угольщик не стал исключением. Напускное хладнокровие как ветром сдуло. Он побледнел и яростно затряс кулаком.
— Грязная (вспышка) капиталистическая свинья! Ты грабишь бедняков! Отнимаешь (вспышка) у детей последний кусок хлеба. Крадешь из кармана честных тружеников! Грязная…
Сообразив, что переговоры не увенчались успехом, «доблестные пролетарии» бросились на выручку вождю. Опасаясь, как бы тот в пылу монолога не нарвался на забор, они подхватил его под руки и, забыв про передатчик, уволокли прочь. Вскоре компания растворилась среди скал Миноса, эхо гневных речей смолкло.
Робин с Манижей переглянулись.
— О чем был разговорили, Ро-бин?
— Мерзавцы требовали твои драгоценности. Я сказал, что не отдам.
— Наглые свиньи! Им ведь заплатили выкуп, разве нет?
У Робина язык не повернулся сказать правду. И потом, что если Угольщик соврал? А если нет? Благородно ли везти Манижу в Сарды и бросить там на произвол судьбы?
Но если не в Сарды, то куда? На СУШЕ оставаться нельзя, к себе домой дочь Креза не приведешь. Старику Фини она, может, и понравится, а вот многочисленные братья и сестры, что ютятся под одной крышей вместе со своими семьями и считают каждую копейку пособия, возненавидят ее с первого взгляда за одни только украшения.
Робин тяжело вздохнул. Столько проблем разом!
— Насчет выкупа не знаю. Поживем — увидим. А пока за работу. Если повезет, к утру отчалим.
Девушка не стала возражать. Наскоро позавтракав, они занялись плотом. И вот какая странность: не обладая ни малейшими познаниями в механике, Манижа всегда умудрялась подать нужный инструмент и подсобить там, где требовалось. Вдобавок она взяла на себя всю стряпню, и теперь ничто не отвлекало Робина от работы.
Вопреки опасениям, похитители больше не объявлялись. Но Угольщик не шел у Робина из головы. Угольщик и корабль. У первого есть мозги, у второго — оружие посерьезней сабель, и наверняка пришвартован он недалеко от Миноса.
Очевидно, Угольщик не разбирался в магнитных полях, иначе бы давно деактивировал барьер. Это во-первых. Во-вторых, даже если на борту найдутся газовые гранаты и их перебросят через ограду (высотой, на секундочку, под два метра) в надежде вывести обитателей парковки из строя, все равно толку не будет.
Как вариант, Угольщик дождется, пока Робин разблокирует забор и вместе с девушкой Субботой попытается покинуть СУШУ. Ночь прошла без происшествий, что только подтверждало страшную догадку.
VI
К рассвету плот представлял собой поистине грандиозное зрелище.
Колеса с белыми шинами, герметичная палуба. По левому и правому борту — два иллюминатора, над тщательно закрытым носом — широкое окно. Другое, еще шире, на корме. Каждое — из ударопрочного стекла, которое поднималось и опускалось специальными рычагами. Просторная рубка вела в пассажирский отсек, где стояла мягкая кушетка на случай, если Манижа устанет и захочет прилечь.
Хроноблок помещался напротив кресла пилота, аккурат под панелью управления; пролегающие под палубой толстые изолированные кабели соединяли его с передними и задними стержнями эквилятора и пластинами интерометра по левому и правому борту. Самый оптимальный вариант для Сардов шестого века до нашей эры. Как только они с Манижей доберутся до моря, надо лишь выключить двигатель и активировать систему.
Двигатель Робин целиком снял с «форда-турино», но существенно модернизировал: добавил лошадиных сил, сократил эмиссию — неслыханное дело по меркам двадцатого столетия и сущий пустяк для любого современного механика.
Нос украшали четыре фары, по две с каждого бока, еще шесть приходилось на корму. Венчали конструкцию два штормоотвода — их Робин смастерил из старых номерных знаков 1974 года, найденных в багажнике, и замкнул на стержнях эквилятора.
Напоследок они с Манижей по очереди приняли душ, позавтракали в «Макдугале», упаковали в дорогу кое-какой еды и пятилитровый термос кофе. Потом Маниже взбрело в голову приготовить побольше «хрустящих галет», чтобы угостить сестер. На борт поднялись только ближе к полудню. Похитители так и не объявились, но наверняка наблюдали за стоянкой с вершины Холма.
Воздух наполнился мягким рокотом восьмицилиндрового экологически чистого двигателя внутреннего сгорания мощностью 420 лошадиных сил. Робин порулил на заправку. Потом, с полным баком топлива, подъехал вплотную к конторе, шмыгнул внутрь и, разблокировав забор, опрометью кинулся обратно. Задраив все двери, пристально оглядел окрестности. Похитители как сквозь землю провалились.
Робин направил плот во владения короля Артура, намереваясь обогнуть Холм 29. Рессоры не подвели — амортизация была такой, что пассажиры почти не чувствовали кочек. Главное, не застрять — слишком низкая ходовая, что немудрено, учитывая конструкцию старых автомобилей.
Впереди показалась нужная дорога. Робин не мешкая свернул. Плот прибавил скорости. Манижа зачарованно ахнула:
— Отец бы пол царства отдал за такую колесницу!
Не сводя глаз с дороги, Робин каждую минуту ждал нападения. Вряд ли дикари рискнут громить плот — чего доброго покалечат Манижу и собьют цену на невольничьем рынке, — а вот вывести механизм из строя наверняка попытаются.
Однако тех и след простыл. Тем временем, путники благополучно добрались до Марафонской долины и болота, которое простиралось от восточной стороны леса до подножия Холма 29. Робин не подозревал о существовании болота, поскольку никогда не забредал в эту часть СУШИ, а издали трясина ничем не отличалась от других земель.
Он колесил взад-вперед в надежде отыскать хоть какую-нибудь лазейку, но увы.
Снова везет как утопленнику.
— Почему мы разворачиваемся? — встревожилась Манижа.
— Тупик. Попробуем найти другой путь в Сарды, — пояснил Робин, предвкушая ехидный комментарий. Но девушка промолчала.
Оставалась надежда на Ковентри, правда, путь туда лежал через обширные владения короля Артура. По счастью, вдоль леса американских индейцев тянулась широкая тропа, ведущая на возвышенность, усеянную зловещими замками. На середине тропа обрывалась, и начинался кошмар: лощины, ухабы — ни повернуться, ни развернуться. Но вот впереди замаячили дома. Получилось! Они у цели.
Плот медленно подкатил к городу с хитросплетением улочек, где так легко устроить засаду. И ладно засада, но тут дома стояли почти вплотную друг к другу — не проехать, даже втиснуться не удастся.
Раздосадованный, Робин порулил к Ясной поляне. Дорога была сущей пыткой. На месте выяснилось, что единственный путь к морю преграждают поваленные деревья.
Похитители постарались, как пить дать. Тоже зря времени не теряли, трудились ночь напролет, а забор поглотил все звуки.
Каким-то чудом Робин сумел вернуться на стоянку. Понимая, что проехать через Минос не удастся, он снова залил топлива и направил плот к земле Гренделя. Там ждал очередной кошмар: узкие тропы, где не пройдет даже повозка, топи, мрачные холмы и непролазные чащи. За первые двое суток пребывания на СУШЕ Робин основательно изучил ее, но изучил как пешеход, а он, как известно, водителю не товарищ.
Кое-как выбравшись из очередной колеи, плот затормозил перед крепостью с орнаментом в виде оленьих рогов на фронтонах. Вот он, легендарный Хеорот, где Беофульф сразил чудовище Гренделя. Близился полдень, Манижа выразительно посматривала на сложенные в каюте припасы. Робин припарковался в тени замка и, бросив вороватый взгляд по сторонам, выбрался наружу.
