— У нас не было выхода, — сказал Румо.
— Пожалуй, ты прав, — удрученно согласился Грено. Оба не отрываясь смотрели на серую глыбу, которую уже успел припорошить снег.
— Что же теперь? — перевел Румо взгляд на старика.
Тот помолчал, обдумывая ответ.
— Спрячем подальше, — наконец сказал Грено.
— Все равно при контрольном пересчете хватятся, — с отчаянием прошептал Румо. Взгляд его блуждал.
— Не болтай глупости, — сказал Грено. — Пересчет будет не раньше дня равнодействия. Мы к этому времени будем уже в мегаполисе, и там нас никто не достанет.
— А теперь куда его? — покосился Румо на сугроб.
— Закопаем в почву поглубже, — решил Грено.
Через полчаса все было кончено.
— Теперь пути к отступлению у нас нет, — сказал Румо.
— Что верно, то верно, — согласился Грено.
Грено был стар. Об этом говорила и седая поросль на лице, и всегда усталый голос, и дрожащие руки. Первое время, когда их участки оказались рядом, он держался замкнуто. Постепенно ледок растаял, они сблизились, но Румо всегда ощущал, что у старика есть некая запретная зона, куда ему вход заказан.
Однако теперь, когда они вместе решились на неслыханно опасное дело, отношение Грено к молодому землецу изменилось. Однажды после очередного урока ходьбы они, усталые, отдыхали в маниках, стоящих рядом.
— Странно, что тебе так трудно дается ходьба, Грено, — сказал Румо.
Старик насторожился.
— Почему странно? — спросил он.
— Ноги у тебя крепкие на вид, — пояснил Румо. — Они не похожи на ноги других землецов.
— Я не всегда был землецом, Румо, — тихо произнес старик. — Раньше я жил в мегаполисе.
— Ты был урбан? — спросил быстро Румо.
— Тише, — прошептал Грено, оглянувшись. — Да, я был когда-то урбаном.
— Давно?
Старик вместо ответа махнул рукой.
— Знал я одного урбана… — сказал Румо.
— Где он? — оживился старик.
— Погиб.
— Погиб… — словно эхо повторил Грено.
Некоторое время они отдавали биокоманды своим белковым, завершающим на своих участках трудовой день.
— Послушай, Грено, а как ты из урбанов попал в землецы? — задал Румо вопрос, вертевшийся у него на языке.
— Долгая история, долгая и невеселая, — сказал Грено. — Мы жили в мегаполисе. Вдвоем. Я и сын. Семьи урбанов не разлучают. Это вы, землецы, не знаете ни отца ни матери. Ну вот. Я по дряхлости не работал, вел нехитрое домашнее хозяйство, а сын работал технологом. На его фабрике из пшеницы приготовляли брикеты, пригодные для транспортировки на другие планеты. Фабрика по Переработке пшеницы была самой большой в мегаполисе. Там трудилось много рабочих. Жилось там худо, и мой сын поднял борьбу за их интересы. По ночам я помогал ему выпускать листовки…
— Листовки?
— Это такие листки, призывающие рабочих к борьбе, Там, в мегаполисе, я покажу тебе листовки, они у меня спрятаны в тайнике… Рабочие пошли за сыном. Однажды они решили организовать забастовку. Не приступать к работе, пока олигархи не удовлетворят их нужды. Они собрались и вышли на улицу… — Старик посмотрел на Румо. — А ты знаешь, что такое улица?
Румо кивнул.
— Нечто вроде горного ущелья, — сказал он. — Только по бокам не горы, а дома.
— Примерно так, — согласился старик. — Впереди толпы шел мой сын. Он нес транспарант, на котором были написаны требования рабочих. Олигархи забеспокоились, что к урбанам с фабрики примкнут остальные, и выслали навстречу стражей порядка.
— Олигархи — это воспитатели урбанов? — спросил Румо, с жадным вниманием слушавший старика.
Грено улыбнулся.
— Олигархи — в некотором роде воспитатели всех, малыш, — сказал он. — Они правят нашей планетой. В их руках все — и сила, и власть…
Румо задумался. Ему представилась гигантская пирамида, на верхушке которой находятся загадочные олигархи, располагающие неограниченной властью. Пониже располагаются урбаны, те, кому судьба определила обитать в мегаполисе. Румо понял уже, что его представления об урбанах как о праздных и могущественных счастливцах были ошибочными, однако от этого тяга его к мегаполису — странное дело! — не только не уменьшилась, но стала еще сильнее. После урбанов, подумал Румо, идут воспитатели, за ними — землецы, и в самому низу, в основании пирамиды, находятся белковые роботы — искусственно выращенные существа, машины, которые обязаны подчиняться командам землецов.
Между тем старик продолжал свой рассказ.
— Стражи порядка перегородили улицу…
— Стражи порядка тоже урбаны? — перебил Румо.
— Нет. Это белковые роботы.
— Такие, как эти? — протянул Румо руку в сторону квадратного участка, на котором маячили плечистые фигуры роботов.
— Такие же точно. Одного выпуска. Только вместо ножниц для срезания колосков стражи порядка снабжены огнеметами, — сказал Грено. — Заняв позицию, они хором выкрикнули, что рабочие нарушают порядок, и велели им разойтись.
— Ты шел с рабочими?
— Да. В первом ряду, — с гордостью ответил старик. — Мы сказали, что от своих требований не откажемся. Тогда стражи порядка с дулами наперевес двинулись нам навстречу. Урбаны заколебались, дрогнули, остановились. Мой сын смело шагнул вперед.
— Один? — с горящими глазами спросил Румо.
— Один, малыш, чтобы ободрить остальных. Когда он сделал несколько шагов, роботы открыли по нему огонь… Такова, вероятно, была биокоманда олигархов. Из трубок роботов изверглось жидкое пламя. Огненная струя полоснула сына по ногам, и он упал. Я подбежал к нему, поднял на руки — ходить он уже не мог… Так нас и взяли вдвоем…
— Ваш сын потерял ноги? — спросил побледневший Румо.
Старик кивнул.
— Сын остался без ног, но на этом наши несчастья не кончились, — сказал он. — Совет олигархов решил, что нас следует лишить звания урбанов и изгнать из мегаполиса. Вот так мы с сыном и стали землецами. Но если уж не везет, так до конца. Жребий разбросал нас. Мы попали на разные участки базы, где должны были постичь премудрость работы землеца. С тех пор я не получал вестей от сына. Но я верю: он остался таким, как был, — сказал Грено с гордостью. — У него могли отнять ноги, но не душу. Знаю, мы еще встретимся с ним… Что с тобой, Румо?
— Ничего…
— Мне показалось, что тебе худо, — сказал старик. — Померещилось. Я долго присматривался к тебе, прежде чем рассказать все это. Осторожным стал… Хоть я и стар, а неохота болтаться в петле. Охота перед смертью повидать моего мальчика. Вот увидишь, вы будете друзьями.
Голос дешифратора смолк. У меня оставалось еще несколько непрочитанных листков. Какой из них разобрать теперь, на каком записано продолжение странной истории с далекой планеты? Я разложил на столе веером оставшиеся листки, и мы с Леной склонились над ними, так что ее прядь коснулась моего лба. Один листок — он отличался от других тем, что был испещрен символами, похожими на математические, — Лена отложила в сторонку.
