Неожиданно чувство опасности, как тогда, на Луне, охватило русича. Правая рука невольно начала сдвигаться по знакомому уже пути – к рычагу включения катапульты.
Голубая стена огня бесшумно возникла за фонарем кабины. И тут же сильный удар обрушился на вытянутое тело истребителя. В то же мгновение мужская рука рванула красный рычаг.
Рим. Ватикан. Сикстинская капелла.
13.35 по местному времени.
Последний бюллетень упал в золотую чашу. Бросивший его архиепископ Генуи Франческо Капуцци шаркающей походкой вернулся к своему креслу, обтянутому, как и у всех, красным бархатом.
Заканчивался восьмой тур голосования по выбору двести восемьдесят пятого Папы Римского. Семь предыдущих не смогли определить нового понтифика. Претендентов на папский престол, как и ожидалось, оказалось двое. Председатель кардинальской коллегии Франсуа Миньон и госсекретарь Ватикана Иван Поддубный. Лидерство сразу захватил Франсуа Миньон. И хотя ему все еще не удавалось достичь вожделенного рубежа – две трети голосов плюс один голос, с каждым туром он все ближе и ближе приближался к этому рубежу. В последнем, седьмом туре он уже недобрал всего лишь пять голосов.
В помещении тут же воцарилась напряженная тишина. Наконец председатель счетной комиссии, кардинал из Испании Хорхе Родригес, как-то судорожно перекрестившись, опрокинул чашу на стол. На зеленом сукне образовалась горка узких листков бумаги, на которых присутствующие на конклаве кардиналы от руки написали имена претендентов на папский престол. Сто четырнадцать пар глаз – сто четырнадцать кардиналов, собравшихся в Сикстинской капелле, внимательно наблюдали за Родригесом. Взяв в руки первый бюллетень, он, близоруко щурясь, негромко произнес: «Франсуа Миньон». И вновь напряженная тишина. Полоска бумаги между тем перешла к другому члену счетной комиссии кардиналу Анджело дель Мессе. Тот, взглянув на нее, вновь произнес: «Франсуа Миньон» и передал бюллетень своему коллеге, третьему члену счетной комиссии кардиналу Войцеху Смицкевичу. И в третий раз под сводами капеллы раздалось: «Франсуа Миньон». Наконец трижды проверенная полоска бумаги вновь легла на стол. И тут же из горки оставшихся бюллетеней кардинал Хосе Родригес берет следующий. Вновь трижды повторенное: «Франсуа Миньон», и второй бюллетень присоединяется к первому.
«Если я не стану папой, то после торжеств интронизации тут же покину Рим». – Это простое, четко сформулированное решение, как-то внезапно и сразу пришедшее в голову, вмиг успокоило, словно чья-то сильная рука разом выдернула из души все волнения и тревожные думы. Госсекретарь Ватикана кардинал Иван Поддубный даже чуть улыбнулся этому внезапному облегчению.
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон. – Уже знакомая цепочка – и очередной белый листок, словно пойманная рыбка плюхается к своим, уже ранее отловленным собратьям.
А семидесятипятилетний испанский кардинал уже вытягивает следующий улов.
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон…
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон.
«Приеду к себе домой и просто буду настоятелем какой-нибудь церкви. Больше никаких высоких должностей. Впрочем, у меня и будет самая высокая должность, завещанная Христом нашему первому папе – апостолу Петру – быть ловцом человеческих душ».
– Иван Поддубный – Иван Поддубный – Иван Поддубный. – Русская фамилия как-то даже неожиданно прозвучала на фоне портретов двадцати восьми пап, украсивших пилястры между окнами. Но высших иерархов Католической церкви запечатленных гениальным Боттичелли, вот уже много веков ничем смутить уже было нельзя.
Взгляд госсекретаря Ватикана невольно сфокусировался на фреске, украсившей стену прямо напротив него: «Передача ключей святому Петру».
«Уеду к себе на родину. Не хочу участвовать в сдаче ключей от христианства исламу. Не хочу помогать вешать их как трофей на мусульманский полумесяц».
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон…
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон.
Иван Поддубный неожиданно вспомнил, как уже давно-давно, в другой эпохе, его, десятилетнего мальчика, мама привела сюда, в Сикстинскую капеллу, на экскурсию. И как зачарованный он смотрел на эти фрески великих итальянцев. И этот яркий красочный мир, окруживший его, словно сошел со стен и потолка, и он очутился в нем. Он словно слышал детский плач Моисея, когда ритуальный нож коснулся его крайней плоти для свершения обряда обрезания. Перед ним, словно наяву, разверзлось Красное море, и евреи устремились по его дну, спасаясь от разъяренных египтян, в одночасье потерявших своих первенцев. Его ноздри уловили запах вина из чаш, стоящих перед Иисусом и будущими апостолами на тайной вечере. И в ушах раздался молодой печальный голос: «Один из вас предаст меня». А над его головой Всемогущий Бог творил мир, отделял свет от тьмы, воду от земли, создавал человека и сам же изгонял его из рая. А затем, на уже расплодившееся, но не образумившееся человечество насылал всемирный потоп. И над самим алтарем, как финал божественного проекта «Человечество», мальчик увидел «Страшный суд» Микеланджело.
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон…
В его уши ворвался яростный рев труб, возвещавших о конце света. И ошеломленные этими страшными звуками в ладье Харона, проваливающейся в ад, сидят грешники, терзаемые ужасом, страхом, смятенные ощущением осознанности своей вины и неотвратимости ответа и расплаты.
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон…
Суровый и непреклонный Иисус – Судья, на решение которого уже некуда подать апелляцию. И рядом с ним кажущееся нереальным на этом фоне человеческого катаклизма кроткое лицо Мадонны. Глядя на это спокойное лицо Богородицы, десятилетний мальчик потерял сознание.
– Иван Поддубный – Иван Поддубный – Иван Поддубный…
Так началось его поклонение и приближение к Всемогущему Богу. Слово «Всемилостивейший» он стал говорить позднее.
– Франсуа Миньон – Франсуа Миньон – Франсуа Миньон…
На жизнерадостном зеленом поле стола уже высились три горки белых полосок бумаги. Самая маленькая – оставшиеся еще не рассмотренные бюллетени. Чуть больше – те, где было написано «Иван Поддубный». И самая большая горка – с бюллетенями тех, кто хотел бы видеть на папском престоле Франсуа Миньона.
«А может, не все так безнадежно, – кардинал из Объединенной Руси смотрел на эти три кучи бумага, предназначенные вскоре сгореть черным дымом в старинной печи вместе с сырой соломой и паклей, – папа еще не избран, – может, победа француза является частью великого божественного плана, которого полностью не постичь нам, смертным? И ведь таких примеров – масса. Древние евреи руками римских солдат распяли непонятного им, а потому опасного пророка из Назарета. И что, их победа? Нет, оказывается, все так было и задумано Господом. И за какой-то век мало кому известный еврей Иешуа становится Иисусом Христом – родоначальником религии, породившей европейскую цивилизацию. И в жертву этому гениальному ходу был принесен, нет, не Иисус, он воскрес, принесен самый любимый его ученик – Иуда, спустивший спусковой курок христианства и за это на веки заклейменный как предатель и не имеющий могилы жалкий самоубийца».
