-- А он и в самом деле варвар?
-- Да, самый настоящий. Он родился и провел свое детство среди язычников-варваров, населяющих землю Атлантиды. Он увидел сон и сделал его явью. Поскольку он был великим воином и умел яростно рубиться мечом, поскольку он был отважен в битве и поскольку варвары-наемники валузийского войска любили его, он стал царем. Но поскольку он воин, а не политик, поскольку его умение биться на мечах ныне уже не может ему помочь, его трон качается под ним.
-- Значит, он очень несчастен?
-- Ну, не всегда, -- улыбнулся мужчина. -- Иногда, когда он удирает в одиночку и позволяет себе провести несколько свободных часов в лесной глуши, он почти счастлив. Особенно, когда он встречает милую маленькую девушку, вроде...
Девушка, охваченная внезапным ужасом, упала перед ним на колени.
-- О, владыка, помилуй меня! Я ведь не знала, что ты царь!
-- Не бойся. -- Кулл снова опустился рядом с ней на колени и обнял ее, чувствуя, что она дрожит с головы до ног. -- Ты сказала, что я добр...
-- И ты такой и есть, повелитель, -- слабо прошептала она. Я... Я думала, что ты тигр в человеческом образе, по словам людей. Но ты добрый и нежный... И все же... Ты -- царь, а я...
Внезапно она вскочила и в полном смятении бросилась прочь, тут же скрывшись из глаз. То, что человек, которому она открыла свою душу, оказался тем самым царем, кого она лишь мечтала увидеть когда-нибудь издали, привело ее в смятение, граничившее с настоящим ужасом.
Кулл вздохнул и поднялся на ноги. Дела государства не могли ждать, и он должен был возвратиться и заняться проблемами, о сути которых имел лишь смутное представление, а как разрешить их -- не мог и представить себе.
4. "Кто умрет первым?"
Двадцать человек бесшумно крались средь молчания, царившего в коридорах и залах дворца. Их ноги в мягких кожаных туфлях ступали беззвучно и по толстым коврам, и по голым мраморным плитам. Факелы, стоявшие в нишах, рождали красные отблески на обнаженных кинжалах, мечах и лезвиях боевых топоров.
-- Тише, тише вы все! -- прошипел Ардион, оглядываясь на своих сообщников. -- Кто это там дышит, словно буйвол? Начальник ночной охраны удалил отсюда всех стражников. Одним приказал оставить свои посты, а других напоил. И все же мы должны быть осторожны. Счастье еще, что эти проклятые пикты, эти тощие волки, либо остались в своем посольстве, либо отправились в Грондар. Тише! Все назад! Стража идет.
Они столпились позади огромной колонны, за которой мог бы спрятаться целый отряд людей, и ждали. Почти сразу же из-за угла появился десяток воинов, великанов в алой броне, казавшихся движущимися железными статуями. Все они были тяжело вооружены и на лицах некоторых из них была написана легкая неуверенность. Лицо их начальника было бледным и застывшим и, когда отряд проходил мимо колонны, за которой прятались заговорщики, он поднял руку, утирая выступивший на лбу пот. Он был молод и предательство давалось ему нелегко.
Гремя броней, стражники миновали их и удалились по коридору.
-- Прекрасно! -- хмыкнул Ардион. -- Он сделал все, как я приказал. Кулл спит, оставшись без охраны. Нам надо скорее покончить с этим делом! Если нас схватят при покушении, мы пропали, но мертвого царя забывают быстро. Скорей!
-- Да, скорей! -- вскричал Ридондо.
Они не таясь побежали по коридору, пока не уперлись в дверь спального покоя. -- Это здесь! -- крикнул Ардион. -Энарос, взломай мне эту дверь!
Великан всем своим весом навалился на створки дверей. Со второй попытки засовы затрещали, послышался звук ломающейся древесины, дверь подалась и распахнулась.
-- Вперед! -- воскликнул Ардион, охваченный жаждой убийства.
-- Вперед! -- взревел Ридондо. -- Смерть тирану!
Они ворвались внутрь и застыли на месте. Перед ними стоял Кулл -- но не раздетый Кулл, еще ничего не соображающий со сна и безоружный, которого можно было бы зарезать, как барана, а Кулл бодрствующий и разъяренный, уже частично облачившийся в доспехи Алого Убийцы, с грозным мечом в руке.
Куллу не спалось, и он тихо поднялся за несколько минут до этого, намереваясь попросить начальника стражи зайти к нему, чтобы немного поболтать. Однако, поглядев в глазок двери, он увидел, как тот уводит своих людей. Подозрительный, как все варвары, царь заподозрил предательство. Он и не подумал остановить их, решив, что все они причастны к заговору. Не было никакой разумной причины для того, чтобы они оставили свой пост. Поэтому Кулл начал бесшумно и быстро облачаться в доспехи, которые он хранил под рукой, и не успел он покончить с этим, как дверь затрещала под тушей Энароса.
Немая сцена длилась мгновение -- четверо мятежных аристократов в дверях и шестнадцать отчаянных головорезов, столпившихся за их спинами -- а против них -- молчащий гигант с ужасающим взором, застывший в середине царского спального покоя с мечом наготове.
Затем Ардион закричал: -- Вперед! Бей его! Нас двадцать на одного, и он без шлема!
Действительно, Куллу нехватило времени, чтобы надеть шлем. Не было времени даже на то, чтобы снять со стены большой щит. Но даже в таком виде он был защищен лучше, чем любой из убийц, за исключением Энароса и Дукалона, облаченных в полные доспехи с опущенными забралами.
С воплями, от которых задрожали стены, заговорщики хлынули в комнату. Энарос бежал первым. Он несся словно разъяренный бык, пригнув голову и выставив меч снизу для удара в живот. Кулл метнулся ему навстречу, как тигр прыгает на быка, и весь вес, вся мощь царя были вложены в размах руки, сжимающей меч. Огромное лезвие сверкнуло, описав в воздухе свистящую арку, и обрушилось на шлем военачальника. И лезвие и шлем разлетелись в куски. Энарос безжизненно растянулся на полу, а Кулл отскочил назад с уцелевшей рукоятью в руке.
-- Энарос! -- буркнул он, когда расколотый шлем выставил на всеобщее обозрение разрубленную голову. И тут остальные заговорщики набросились на него. Он почувствовал, как клинок кинжала скользнул по его ребрам, и отбросил нападающего ударом левой руки. Другому он всадил сломанную рукоять промеж глаз и тот, потеряв сознание, покатился на пол, обливаясь кровью.
-- Четверо -- к двери! -- воскликнул Ардион, следя за схваткой. Он боялся, что Кулл с его мощью и стремительностью, может прорваться сквозь их ряды и ускользнуть. Четверо негодяев отступили и выстроились, загораживая единственный вход. И в этот миг Кулл метнулся к стене и сорвал с нее древний боевой топор, висевший там уже более столетия.
Прижавшись к стене, он мгновение разглядывал своих противников, а потом метнулся прямо в их гущу. Кулл предпочитал не обороняться, а нападать. Удар топора швырнул одного из заговорщиков на пол с разрубленным плечом, а ужасающее обратное движение древнего оружия сокрушило череп другого. Нагрудная пластина доспеха отразила удар меча третьего врага -- иначе Куллу пришел бы конец. Его заботой было прикрывать свою незащищенную шлемом голову и промежутки между грудной и спинной пластинами, поскольку валузийская броня была составной, и у него не было времени нацепить все ее части и затянуть завязки. Кровь уже струилась из неглубоких ран у него на щеке, руках и ногах, но он оставался стремительным и смертоносным бойцом, и даже с таким значительным численным перевесом нападавшие дрогнули перед ним. К тому же они мешали друг другу.
