"...если каждому кибернетику во всем давать полную волю, то результат может быть не очень хороший.
Нужно, чтобы все люди за ними немножко присматривали". Все это относится к фантастике предостережения. Лирики предостерегают нас от чрезмерного увлечения техникой, требуют внимания к душе человеческой, настойчиво напоминают, какая эта душа сложная, легко ранимая, как ее трудно направить, как легко травмировать (например, "В круге света" А. Громовой). Та же мысль - "присматривайте за учеными!" - чувствуется и в статьях А. Громовой - главного теоретика антимечтательного плёса в русле нашей фантастики. Вот что она пишет о кинофильме "Облик грядущего" (мы поминали о нем): "Похоже на то, что летчики Кэбела загнали человечество в свой технический рай дубинкой, а это метод ненадежный... Летчики потратили всю свою великолепную энергию на технический прогресс, забыв о душах тех самых людей, которым они хотели принести счастье. Значит, они лицемерили, утверждая, что строят прекрасный новый мир для всех, а на деле строили его лишь для себя. Ну что ж, вот и расплата за этот возвышенный обман: все кругом новое, а люди-то прежние..." (стр. 280). Люди прежние, и поможет ли им новая техника? - этот вопрос ставят и бр. Стругацкие в своих повестях "Трудно быть богом" (1964) и "Хищные вещи века" (1965). В обеих повестях - всесильные, вооруженные волшебной техникой люди будущего поставлены перед необходимостью вмешаться в жизнь неразумных мещан: злобных, серых и отсталых - в первой повести, а во второй - с жиру бесящихся. Интересно, что в творчестве бр. Стругацких уживаются две противоположные, казалось бы, позиции. "Трудно быть богом", - говорят они, когда речь идет о воздействии на человека. В научных же проблемах авторы твердо стоят на позиции "падает вверх". В повести "Понедельник начинается в субботу" (1965) их герои - удалые физики - запросто осуществляют любую сказку, самую волшебную. И даже бог Саваоф - всего лишь рядовой сотрудник в развеселом НИИЧАВО (Научно-исследовательском институте чародейства и волшебства). Советская фантастика развивается бурно. Повороты следуют один за другим, периоды, как вы видели, короткие, всего лишь пять-десять лет, куда короче жизни автора. И многим писателям довелось работать в разных периодах, пройти несколько разворотов. Чрезвычайно интересно и поучительно прослеживать, как складывались авторские судьбы, кто и как менял стиль и темы, а кто, проявляя линейность, вылетал из седла на резком вираже, оказывался на обочине литературы. К сожалению, место не позволяет заняться этим разбором.
Но, будучи фантастом, я не могу удержаться, чтобы не заглянуть в завтра, не представить себе, какой период следующий.
Писатели из отряда предостережения победили мечтателей "падает вверх", нащупав слабость в их позиции. Мечтатели были слишком близоруки, видели только ближайшую цель, подразумевая, что дальше все пойдет само собой. Предостерегатели же увидели и указали действительно существующие трудности, показали, что не пойдет наука сама собой, не будет падать вверх, на самом деле - трудно быть богом.
Очевидно, наследники предостерегателей найдут слабость у своих предшественников. И даже, пожалуй, можно указать ее - дате не "слабость, а некоторое свойство, ограничивающее возможности антиутопии. Предостережение подобно дорожному знаку у канавы. Оно указывает: "Здесь проехать нельзя". Но ведь где-то надо проехать. Вверх не падает, "значит, следует взбираться. Трудно быть "богом, но необходимо. Следующий период, так мне кажется, будет носить название "Маршруты богов". Я надеюсь там увидеть книги спокойные, глубокие, всесторонне взвешивающие будущее во всех его противоречиях. Сослаться на примеры пока нет возможности, но есть намеки, что литература клонится в том направлении. Спокойному обсуждению сложности человеческой натуры во всех ее аспектах посвящен многоплановый, неровный и очень богатый мыслями роман И. Ефремова "Лезвие бритвы". В третий раз Ефремов зачинает нечто принципиально новое. Размышлениями о сложности будущего наполнена и небольшая конспективная повесть В. Тендрякова "Путешествие длиной в век". В трех повестях бр. Стругацких герои кончают решением бороться. Надо полагать, что в одной из следующих книг мы увидим, как они борются. Так развивалась и разворачивалась советская фантастика. У зарубежной периодизация совсем иная и поворотные даты не совпадают с нашими. Так, например, на Западе резкие переломы совпадали с экономическим кризисом 1929-1933 годов и с изобретением атомной бомбы. Кинофантастика следовала там за литературой, отставая "на несколько лет. Но в одной книге не опишешь всего. Нужно только, по установившемуся порядку, сказать немного о советской кинофантастике. В первые десятилетия она поспевала за литературой, если не по количеству, то хотя бы по тематике. "Аэлита" в немом кино снималась немедленно вслед за выходом романа Л. Толстого. При экранизации сюжет испортили, а идею вывернули наизнанку. Но хотя бы попытка была поспеть за новинкой. В 30-х годах выходит "Космический рейс" - фантастика обстоятельная, познавательная, в духе своего времени, и с мальчиком-"зайцем", тоже в духе времени. "Зайцы" бродили тогда и по фантастическим романам. Видимо, считалось, что детям неинтересно читать, если среди героев нет детей. Но после войны кинофантастика безнадежно отстала от литературы. Мы видели три экранизации, все с утерей фантастичности, и еще несколько фильмов, опережающих космическое сегодня лет на десять-пятнадцать, по нормам "фантастики на грани возможного". Весь период "Падает вверх" и период "Трудно быть богом" в кино не отразились.
Исследователи утопий (заимствую факт у Ю. Рюрикова) отмечали, что утопии развивались не во все эпохи. Больше всего их было в античные времена, в период Возрождения и в XIX веке. Что общего между всеми этими датами? Это эпохи подъема техники и науки, века, когда человек начинал верить в свои силы, в то, что он способен сделать великие дела, даже жизнь на Земле переустроить. Можно добавить, внимательно рассматривая даты, что утопии большей частью создавались не на заре этих эпох, не у подножия, а ближе к вершине, когда новый строй и новая техника уже одержали победу, когда открылись широкие перспективы и мощь новой техники уже была доказана. На вершине Возрождения выступали Т. Мор и Ф. Рабле, на вершине капитализма - Оуэн и Фурье, а также и Ж. Верн - утопист технический. На спаде же писались и утопии и антиутопии, но там мотив был другой: "Почему не оправдались надежды, иной путь не нужен ли?" Мы с вами живем в стране, одержавшей всемирно-историческую победу. Позади достаточно большой путь. Наука уже продемонстрировала свою силу, советский строй оправдал себя. Впереди крутой подъем к вершинам коммунизма. Наша страна вплотную приближается к созданию коммунистического общества, и вопрос о формировании человека этого общества - практическая задача современности. Каким мы хотим его видеть, каким он может получиться, как его воспитывать? Литература уже пытается начать обсуждение. В художественной дискуссии о будущем должен принять участие и кинематограф.
