- Неужели?
Горубл широко зевнул и повернулся к Гроунвельту.
- Нам не потребуются твои услуги, - обратился он к палачу. - Тебе не придется выяснять у этого изменника, где находится леди Андрагорра. Полчаса назад она и ее спутник были схвачены. Они будут доставлены сюда с минуты на минуту. А этого предателя можешь бросить к Прожорливому Горогу. Он, как мне известно, не ел несколько дней и не откажется от хорошего обеда.
- Ну вот, мне опять не повезло, приятель, - печально заметил Гроунвельт; он вел закованного в цепи Лафайета по еле освещенному коридору. - Я всегда знал, что у меня есть враги при дворе. И кому я там мог помешать? Да я в жизни никого и пальцем не тронул, разве что по долгу службы. И вот тебе награда за преданность.
Он взглянул в темноту сквозь толстые прутья решетки:
- Отлично, он спит у себя в берлоге. Значит, мне придется использовать электрическую дубинку, чтобы не дать ему выскочить, когда я открою дверь. Знаешь, у меня душа переворачивается, когда бьют бессловесную тварь.
Из клетки чудовища на Лафайета повеяло сыростью; на полу он разглядел соломенную подстилку и разбросанные кости. Невольно попятившись, он пролепетал:
- Послушай, Гроунвельт, ведь мы с тобой старые друзья, не так ли? Почему бы тебе не проводить меня назад в камеру? Герцог ничего не узнает...
- Как? А Горог опять останется без обеда? Да как же тебе такое в голову пришло? Стыдись, приятель!
Отперев дверь, СФВ приоткрыл ее ровно настолько, чтобы впихнуть Лафайета. О'Лири изо всех сил уперся каблуками, но железная лапища Гроунвельта протолкнула его в зловонную камеру. Дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной.
- Ну, пока, приятель, - сказал СФВ, запирая замок. - Ты мог бы стать отличным клиентом. Жаль, что мне так и не удалось поработать с тобой.
Когда его шаги стихли, из отверстия в стене камеры послышалось глухое, грозное ворчание. Лафайет отскочил в сторону от входа в берлогу - судя по ее размерам, там вполне мог бы притаиться взрослый тигр. Из темноты на него сверкнули красноватые глаза. Потом показалась голова - но не клыкастая морда медведя или тигра, а узколобое, заросшее черной щетиной и покрытое слоем грязи лицо некоего подобия человека. Опять послышалось глухое ворчание.
- Извиняюсь, - раздался хриплый, низкий голос. - Я так давно не ел, что у меня внутри кишки марш играют.
О'Лири попятился. За головой появились широкие плечи и туловище, похожее на бочку. Великан распрямился и, отряхнув пыль с колен, принялся разглядывать Лафайета.
- Эй, послушай, - пророкотал голос, - да ведь я тебя знаю! Ты тот самый парень, которого я перевозил сюда с премиленькой девчонкой! Она еще ударила меня веслом по голове.
- Кранч! - ахнул Лафайет. - А ты-то как здесь очутился? Я думал, это клетка Прожорливого Горога...
- Да, верно, я дерусь под этим именем. Ребята герцога схватили меня по доносу одного бродяги, когда я приехал в город, чтобы найти тебя. Я пытался отбиться от этих олухов, но потом приустал, и они свалили меня, набросившись с двух сторон разом. А потом еще трахнули дубинкой по башке.
Великан осторожно ощупал затылок.
- Ты хотел меня найти? - переспросил О'Лири, прижимаясь к стене. Ему вдруг стало трудно дышать, словно в горле у него застрял биллиардный шар. - За-зачем это?
- Чтобы отдать тебе должок, приятель, вот зачем. Я не из тех, кто забывает такие вещи.
- Послушай, Кранч, я единственный кормилец двух незамужних тетушек, пролепетал О'Лири срывающимся голосом. - Только не это! После всего, что я пережил, встретить конец в этой берлоге!
- Чего-чего? Это не конец, малыш, а только начало, - прорычал Кранч. Мой должок не так-то просто будет отдать.
- Что я тебе такого сделал? - простонал О'Лири.
- Дело не в том, что ты сделал, приятель, а в том, чего ты не сделал.
- Не сделал?
- Вот именно. Ты не выбросил меня из лодки, хотя запросто мог это сделать. Ты не думай, что я был оглушен; я все слышал: как твоя милашка предложила бросить меня акулам и как ты вступился за меня. Сказал, что я без сознания и потому, мол, нельзя меня бросать в озеро.
- И... и вот теперь ты меня хочешь отблагодарить?
- Совершенно верно, малыш.
Великан потер рукой живот, из которого опять послышалось урчание.
- Да, я чертовски проголодался!
Лафайет зажмурился.
- Хорошо, - прошептал он. - Начинай поскорее, не то я не выдержу и закричу Гроунвельту, что я передумал.
- О чем ты, парень?
- Ну, давай, ешь меня, - выдавил из себя Лафайет.
- Что-о-о? Есть тебя? - переспросил Кранч. - Да ты что, приятель! Ты меня, видать, не понял. Как я могу съесть человека, который спас мне жизнь?
О'Лири приоткрыл один глаз.
- Так ты не растерзаешь меня на куски?
- Зачем бы это мне понадобилось?
- Неважно, - сказал Лафайет, съезжая по стене на пол. Он с облегчением вздохнул и пробормотал:
- На некоторые вопросы лучше не отвечать.
Отдышавшись немного, О'Лири взглянул на великана, который озабоченно разглядывал его с высоты своего гигантского роста.
- Послушай, если ты действительно хочешь меня отблагодарить, придумай, как нам отсюда выбраться.
Кранч почесал затылок пальцем, который был не меньше ручки молотка.
- Надо подумать...
- Что, если сделать в стене проход? - предложил О'Лири, ковыряя известку между каменными плитами. - Но нам не обойтись без стальных инструментов... И к тому же на это ушли бы годы.
Он оглядел темную камеру:
- Может, в потолке есть люк...
Кранч отрицательно покачал головой:
- Я уж неделю задеваю башкой за этот потолок. Он сделан из дубовых досок толщиной в четыре дюйма.
- Ну... тогда пол...
- Каменные плиты толщиной в шесть дюймов.
Минут десять Лафайет осматривал пол, стены и дверь камеры, а затем прислонился к решетке.
- Ну, что ж, - сказал он без всякой надежды, - приходится признать, что я проиграл. Крупкин заставит Свайнхильд делать то, что ему надо; Адоранна очутится здесь, в Порт-Миазме, и станет мыть грязные горшки; Горубл захватит Артезию, а Дафна... Дафна, скорее всего, тоже окажется здесь, после того как леди Андрагорра попадет в Артезию. И если она не достанется Родольфо, то ее получит Счастливчик Лоренцо. Или Долговязый Ланселот...
- Эй... Я кое-что придумал, - начал Кранч.
- Лучше ляг и поспи, Кранч, - без всякого интереса отозвался О'Лири.
- Да, но...
- И хватит думать об этом - все равно никакого толку. Знаешь, может, было бы лучше, если б ты в конце концов разорвал меня на части.
- А все-таки, что, если...
- Иначе и быть не могло. Ведь я только и делаю, что сижу по тюрьмам с тех самых пор, как попал в Меланж. Я бы мог догадаться, что окончу свои дни в одной из них.
- Конечно, это не бог весть что, но почему бы не попробовать? проговорил Кранч.
