– Так получается, что вы совсем близки к разгадке? – продолжил я расспрашивать.
– Получается, что так, – сказал Миша куда-то в пространство. – И вполне возможно, что новый мир потребуется организовывать заново.
– Вот значит как. Понятно…
Мы допили пиво и взяли еще, но пока мы опорожняли новые кружки, я столько раз посмотрел на часы и так демонстративно пропускал мимо ушей все реплики Миши, что, мне показалось, он испытал облегчение, когда допил напиток.
– Что-то мы засиделись! – хлопнул он в ладоши и потер руки. – Не знаю, как вас, а меня ждут дела.
– Я тоже пойду, пожалуй, – неожиданно подхватила Любовь.
А я-то рассчитывал, что мы уйдем вместе.
– Вот и отлично. Тебя проводить? – спросил у нее Миша.
– Если тебе по пути.
– Тогда пойдем.
Миша встал, накинул пальто, помог ей надеть куртку. Я сидел, после всего выпитого пива туго соображая, что происходит.
– Я вижу, ты парень что надо, – протянул мне Миша на прощанье руку, хотя я вроде не дал ему никакого повода так думать. – Приходи к нам на слет в понедельник. Оставить адрес?
– Нет уж, спасибо. Я по характеру одиночка, спасайте мир как-нибудь без меня, – пробубнил я, удивленно глядя на Любовь. Что-то начинало скрестись в груди, словно там проснулся осьминог, который, опираясь щупальцами, пытается выползти из моего тела на свободу.
– Пока, Ник, позвони мне, – тихо сказала она.
Я просто кивнул, шаря глазами по залу в поисках кого-нибудь, кто смог бы мне объяснить происходящее, но, увы…
Когда они уже были в дверях, я вскочил с места.
– Подождите! – подбежал я к ним. – Я, пожалуй, прогуляюсь с вами.
Они переглянулись, но ничего не сказали. Так, втроем, мы и отправились к ее дому. Шли мы молча – небо заволокло тучами, поэтому я развлекался тем, что смотрел, как оно переливается фиолетовыми оттенками, – наслаждение, доступное только мне. Внезапно тишину нарушил телефонный звонок – это был Мишин мобильный. Он немного отстал от нас, чтобы мы не слышали разговора, и о чем-то долго разговаривал. Наконец, он закончил разговор и догнал нас.
– Я же говорил, что меня ждут дела, – сказал он скороговоркой, – причем неотложные. Надеюсь, Ник, я могу возложить на тебя миссию доставить Любовь до дома?
Я коротко кивнул, хотя внутри меня все ликовало.
– Ну, ты подумай о вступлении. – Он протянул мне руку третий раз за вечер. – До понедельника, увидимся, – обратился он уже к Любе. – Пока, ребята.
Миша еще раз на прощание махнул нам рукой, развернулся в противоположную сторону и очень быстро скрылся из виду. Наступил момент, которого я ждал весь вечер, – мы остались с Любовью наедине. Мы можем болтать о чем угодно, ведь на свете столько разных тем на любой вкус! Столько разных тем, а мне не приходит в голову ни одна из них. Любовь тоже идет молча, и вот уже видна ее многоэтажка.
– Знаешь, я не умею принимать перемены, – невпопад ляпаю я, только лишь бы не молчать.
– Как?..– рассеянно переспрашивает она.
– Не знаю, как правильно принимать перемены. До последнего момента пытаюсь убедить себя, что так всегда и было, а когда опомнюсь, понимаю, что что-то уже безвозвратно потеряно, а что-то новое уже вторглось в обычный поток вещей.
– Что-то новое? – задумчиво прикусила нижнюю губу Любовь. – Что, например?
– Небо.
– Небо?
– Небо… Это сложно объяснить, но я больше никогда не увижу по-настоящему черное ночное или грозовое небо. Осознание этого пришло ко мне только что, а я даже не могу вспомнить, как же оно выглядело. Я даже не уверен, что видел его когда-нибудь по-настоящему.
– Небо? – поднимает голову и с секунду смотрит вверх. – Зачем тебе черное грозовое небо? Оно не вызывает ничего, кроме беспричинной тревоги.
– Да не в этом дело. – Немного обидно, что она меня не понимает. – Небо я взял для примера, я просто пытаюсь сказать, что когда что-то меняется в моей жизни, я не обращаю на это внимания, пока не становится слишком поздно удержать то, что было раньше. Порой я начинаю о чем-то жалеть, когда уже слишком поздно.
– Жалеть? Зачем тебе жалеть о том, что случилось? Может, лучше наслаждаться каждым новым мгновением?
Мы дошли и теперь стоим на том же самом месте, где я первый раз поцеловал ее. Я смотрю в ее глаза, она терпеливо дожидается моего ответа.
– Наверное, ты права, – отвечаю я почему-то шепотом, словно не могу иначе. – Наверное, если наслаждаться каждым новым мгновением, выпивая его без остатка, то и жалеть будет не о чем. Ведь я жалею об упущенных возможностях, о том, что было рядом, но я так и не решился это попробовать…
Я стою с ней совсем рядом, нас разделяет расстояние в одну ладонь, не больше.
– Знаешь, а мне больше нравится летнее небо с барашками-облаками, – шепчет Любовь, и я ощущаю тепло ее дыхания.
Только я хочу поцеловать ее, как вдруг она вздрагивает, словно пробуждаясь ото сна. Секунду непонимающе смотрит на меня, но тут же успокаивается.
– Мы живем вместе с подругой, – говорит она мне. – Каждая в своей комнате. Подруга неделю назад уехала в поисках счастья. Зачем тебе идти ночью домой? Если хочешь, можешь остаться.
Я лишь киваю, и мы идем с ней в ее квартиру.
258 – код подъезда. Четыре лестничных пролета. Позвякивание связки ключей с непонятной пушистой мордашкой на брелоке. Щелчок выключателя в прихожей…
Она проводит меня в комнату, достает комплект свежего постельного белья, готовит для меня спальное место, говорит мне «спокойной ночи» и – уходит.
Мне совсем не спится, я утопаю в фиолетовом свете, заполонившем комнату. Рука тянется к телефону… «А что если я приду тебя насиловать?» – гласит текст отправленного мною сообщения. «Попробуй!» – почти мгновенно получаю ответ, чему-то улыбаюсь и сквозь фиолет ловко пробираюсь к ее комнате.
Аккуратно приоткрываю дверь, прохожу внутрь и чувствую, как что-то тяжелое резко опускается на мою голову…
* * *
(Сны Ника)
Они пытаются увеличить зону поражения, чтобы осколки накрывали нас сверху; они срывают чеку, в уме считают до двух и подбрасывают гранату в воздух: так осколки чаще достигают своей цели – кто-то в окопе падает, чтобы уже никогда не подняться…
Из-за чего и против кого мы воюем, я не могу вспомнить. Я не могу вспомнить, как я здесь оказался. У меня нет воспоминаний, есть только страх навсегда здесь остаться.
Осколки смертоносным градом впиваются в почву совсем рядом, а в мое лицо, покалывая, впиваются брызги сухой земли. Передо мной замертво падает мой друг и боевой товарищ, лицо которого я никак не могу рассмотреть. Но скорби нет, над всеми чувствами преобладает страх. Что-то взрывается над моей головой, и строгая геометрия окопа теряет весь свой первозданный вид…
