Потом снова он провалился во тьму. Там уже не было ничего и никого. Никакая память там не властна, ибо иной мир не допускает в себя земного. Зато он точно знал, кто он такой - даже там, в чужой враждебной тьме. Хорошо это было или плохо, он уразуметь не мог, попросту не умел, но, наверное, и чувств там никаких тоже не содержалось. Во всяком случае, он не ощутил свободы, как не ощутил и плена, а когда в сплошной мгле показалось пятно света - далекое, недостижимое - душа его не рванулась к нему. Может быть, он так и остался бы в том чужом мире, если б свет сам не приблизился к нему. Погрузившись в его холод и сушь, Дигон начал просыпаться - на сей раз выходя из полубреда резко, всей своей сутью.
И опять он услышал голоса.
"Волк! Волк! Дигон!"
Нет, то не память восстанавливала чей-то тон и тембр. Знакомый, хотя и далекий голос раздавался наяву, совсем рядом, возле его правого уха...
- Дигон!..
Он тихо зарычал, давая понять, что слышит.
- Дигон, это я, Клеменсина. Слышишь?
- Р-р-р...
- Нам надо выбираться отсюда, пока ночь.
Губы пока не слушались Дигона, но первое слово он все же сложил.
- Трил-л-ле...
- Он здесь. Но... Он не сможет идти сам. Тебе придется нести его. Дигон хотел кивнуть, но не смог. Да, конечно, он понесет Трилле. Всегда и везде именно на него возлагалась самая трудная задача - независимо от того, в каком состоянии он находится сам, - он привык к этому, никогда не думал об этом и никогда не возражал. Его сила другими воспринималась (бессознательно) как Сила самой Природы, а, поскольку человек приучился от неё лишь брать и не испытывать при том мук совести, то и от Дигона, сына её, тоже брал, и мук совести тем более не испытывал.
- Вставай, Волк. Вставай же!
Требовательный шепот Клеменсины проникал в мозг, давил на виски так, как недавно он сам давил их своими пальцами. Но она была права. Надо вставать и уходить отсюда, пока ещё возможно. И возможно ли?
Хриплый стон вырвался из глотки аккерийца, когда он рывком поднял свое тело на руки. Только сейчас дали знать о себе все раны, синяки и ссадины, полученные в схватке с бандитами. Плоть вновь соединилась с мозгом невидимыми нитями, и страдание от сего союза оказалось почти невыносимым: спасительный сон отступил; сознание не меркло и на миг, позволяя прочувствовать человеку всю боль, палящую его изнутри и снаружи.
Стиснув зубы, Дигон встал. Глаза его уже привыкли к темноте подвала, и теперь медленно обводили помещение в поисках Повелителя Змей. Он пока не ведал, что с ним случилось, но если Клеменсина сказала, что придется его нести... Даже в пылу драки от аккерийца не укрылось отважное поведение бродяжки, а потому суровое сердце его смягчилось - он не ошибся, взяв парня с собой. Тот, кто преодолел трусость ради дружбы, достоин уважения.
Упираясь руками в потолок, он прошел к тощему скрюченному телу, лежащему без движения в углу, в куче тряпья. Внешне бесстрастно обозревая лицо Трилле, сплошь покрытое кровяной коростой, внутренне Дигон наливался злобой, такой живой и горячей, что дремлющая сила вновь всколыхнулась в нем, передавая ток онемевшим от долгого сна членам. На вздох аккериец замер, наслаждаясь привычным чувством той свободной, бьющей через край силы, возвращение которой означало продолжение жизни, затем медленно склонился над злосчастным бродягой.
Видно, душа его бродила где-то в округе Ущелий, с тоскою оглядываясь назад и с той же тоскою все-таки шагая вперед. Дигон видел таких не раз: вернуть их к жизни обычно стоило немалых усилий, ибо сама суть их смирилась и желала избавленья от земных мук, а плоть во всем была ей покорна. Не всегда лекарям удавалось щипками, хлопками, криками и кропопусканием растормошить вялую словно снулая рыба суть, но Дигону - удавалось довольно часто. Будучи уверенным в том, что глоток доброго крепкого вина - то, что надо, он и вливал его в рот умирающему, и лечение сие полагал единственно возможным для всех, независимо от характера раны и состояния. В самом деле, каждому известно, что в Ущельях нет иных развлечений кроме унылых прогулок по сопкам в густом тумане, а вот вино есть одна из радостей жизни, и при исцелении человека следует напомнить ему об этой самой радости, дабы он захотел вернуться назад.
Чтобы Трилле захотел вернуться назад, Дигон окликнул Клеменсину и велел ей найти дорожный мешок, который и во время схватки с разбойниками висел у него за спиной. Увы, из пяти бутылей вина, что старик затолкал туда по его распоряжению, уцелели только две; ещё три были разбиты на мелкие осколки, и девушке пришлось долго трясти мешок, высыпая их на земляной пол подвала.
Дигон пальцем раздвинул сухие, потрескавшиеся губы парня, и с превеликой осторожностью, стараясь не пролить ни капли, принялся заливать вино ему в рот.
Клеменсина не теряла времени. Пока аккериец лечил Трилле своим способом, она осмотрела подвал. Стены его были столь ветхи, что даже она, наверное, могла бы развалить их одним ударом. Однако девушка не спешила ликовать: голоса сторожей доносились снаружи, и, хотя им вторил звон бутылей, были они вполне бодры. Удастся ли спутникам выбраться из подвала? Удастся ли пройти мимо бандитов, по всей видимости, окруживших домишко старика? Конечно, Клеменсина свято верила в силу и удачу аккерийца, но нынешнее положение казалось ей почти безнадежным.
В тот момент, когда грустные мысли о будущем совсем одолели девушку, Трилле наконец подал первые признаки жизни. Мутным взором окинул он склоненное над ним лицо Дигона, и во взоре сем пока не было ни мысли, ни чувства. Впалая грудь его тяжело вздымалась, хриплое дыхание вырывалось из приоткрытого рта, и все-таки он был жив.
Криво улыбнувшись, Дигон встал сам и легко поднял парня.
- Идем, - негромко сказал он, делая шаг к стене, которую, кажется, за препятствие не считал.
Однако сразу вслед за тем взрыв хохота, раздавшийся снаружи, остановил аккерийца. Будь он один, он прорвался бы хоть сквозь три десятка бандитов, но - сейчас с ним была девушка и едва живой Трилле, который даже не мог стоять, а потому цеплялся обеими руками за куртку Дигона.
- Я отвлеку их, - вдруг сказала Клеменсина, сама удивляясь своим словам и с усмешкой пожимая плечами. - А вы пройдете - только вдоль гор, вкруг равнины...
- Нет, - сиплый голос Повелителя Змей звучал ещё с Ущелий, но зато сам он точно уже был здесь. - Уйдем вместе...
- Как? - девушка снова пожала плечами.
Не отвечая, Трилле сжал руку Дигона - ему показалось, что очень сильно, а на деле Волк едва ощутил сей знак. Он сразу понял, что хотел парень, а поняв, с сомнением качнул головой.
- Ты слаб, - буркнул он, увлекая бродяжку за собой, к стене, кою все-таки намеревался разворотить.
