— Это мы, пожалуй, пропустим, — функционер принялся рассматривать что-то на экране.
— Я осталась на планете в статусе наблюдателя. Меня заинтересовала уникальная культура Арбинады, и я хотела её подробно изучить — до того, как она исчезнет. Скорее всего, Арбинада станет темой моей докторской диссертации.
— Скорее всего, у тебя не будет никакой диссертации. Тебя отстранят от исследований, — Сикорский, не глядя, ткнул пальцем в клавишу. Компьютер обиженно запищал.
— Не торопитесь, Рудольф. Хочу подчеркнуть, что я не совершала ничего, выходящего за пределы необходимого минимума вмешательства. Я не передавала аборигенам предметы, изготовленные на Земле или по земным технологиям, не сообщала им знаний, которыми они не обладали, не вмешивалась в политические, экономические или культурные процессы на планете. С точки зрения аборигенов, я веду жизнь богатой гонгурской женщины, проводящей молодость в развлечениях…
— В основном таскаясь, — не удержался функционер. Он был зол, и не пытался этого скрыть.
— Вы ведь не собираетесь учить меня морали? — спокойно сказала женщина, беря ещё одну вишню из вазочки. — Я ещё не забыла кое-каких подробностей нашего знакомства…
— Тебе это самой нравилось, Dirne, — огрызнулся Сикорски.
— Короче говоря, — закончила Майя, — я не сделала ничего, выходящего за рамки дозволенного. Поэтому я не понимаю, в чём состоят ваши ко мне претензии, — она откинулась в кресле и положила ногу на ногу.
— Не прикидывайся дурочкой. Ты сорвала операцию. Ты подучила этого своего любовничка, купчишку…
— Сервин был одним из крупнейших негоциантов планеты, — рассеянно заметила женщина. — И он мне нравился.
— Ты подучила его, как обмануть искусственный интеллект синтезатора и сорвать нам операцию. Ты промыла мозги этому вонючему аборигену, своему любовничку, чтобы он провёл против нас контрмероприятие. Ты же её и спланировала.
— Использование лёгкого гипноза наблюдателям разрешено, — пожала плечами Майя. — Но доказать здесь ничего нельзя, не так ли? Насчёт остального — ну, может быть, я что-то шептала ему во сне… А может быть, и нет. Если вы ещё не поняли: я намерена рассматривать ваши претензии только с точки зрения их законности. Я ничего не нарушила.
— Dumme Quatschtante, меня не интересует, нарушила ты что-нибудь или нет! — Сикорски снова начал терять терпение. — Ты хоть понимаешь, что теперь тебя никогда не пустят дальше лунной орбиты? Повод найдётся. Мы тебе его устроим.
— А вот профессор Айзек Бромберг считает иначе, — невинно опустив ресницы, промурлыкала Майя. — Он, кстати, очень заинтересовался моей работой. И даже рассматривает возможность научного руководства…
— Значит, ты спуталась с Бромбергом? — глаза Сикорски сверкнули. — Что ж, вполне ожидаемо. Старый диссидент, ненавидит КОМКОН. Неприятен, но не слишком опасен. А вот закрыть тебе доступ на планету мы теперь имеем полное право. И не только формальное, но и моральное. Связаться с Бромбергом — это предательство, девочка. Самое настоящее предательство. Ты ему дала?
— Вас интересует только это? Вы ещё не знаете некоторых важных деталей, связанных с деловой частью нашего сотрудничества.
— Меня не интересует, кому ты… — функционер осёкся. — Чёрт с ним, с Бромбергом, с ним мы ещё разберёмся. Ответь мне сначала на один вопрос. Зачем ты это сделала? Просто скажи — зачем?
Майя в задумчивости закусила нижнюю губку. Помолчала. Потянулась за вишенкой, потом передумала.
— Я хочу закончить своё исследование, — наконец, сказала она. — А вы отнимаете у меня объект наблюдения.
— То-то и оно. Для тебя это объект наблюдения, — Сикорски крутанулся в кресле. — Ты смотришь на них со стороны, даже когда живёшь среди них. Арбинада для тебя — заповедник, где живут красивые зверюшки. А мы рассматриваем жителей любой гуманоидной планеты как своих будущих сограждан. Как часть единого космического человечества, уж извини за пафос.
— Какая высокая честь! Вот только для того, чтобы её заслужить, они почему-то должны проплавать пару столетий в дерьме, — Майя чуть зевнула, показав ровненькие беленькие зубки, — в дерьме с кровью. Без этого мы никак не можем признать их частью космического человечества, не так ли?
— Только не думай, что мне это нравится. На самом деле я всё понимаю, — Сикорски заговорил мягко, вкрадчиво, досылая голосом теплоту. — Красивая планета, симпатичные жители, очень гармоничная цивилизация. И бросать всё это в грязь стандартного средневековья… К сожалению, мы не умеем работать с мирами средней части исторической последовательности, которые не описываются базовой теорией феодализма. Понимаешь? Не у-ме-ем. Мы должны им дать свою историю, свой разум, чтобы им помочь.
— Иногда мне кажется, что и Земле когда-то тоже так помогли, — рассеянно заметила Майя.
— А нам нужно вывести эту планетку на коммунистическую ветвь, — напирал Сикорски. — Потому что иначе их ждёт катастрофа. Такая же, какая происходила на всех населённых гуманоидами планетах, куда мы не успели добраться вовремя. Человек — нестабильный вид, и ты это прекрасно знаешь. Земле просто повезло. Мы — уникальное исключение из общего правила. Мы прошли все точки самоуничтожения и выжили. Теперь мы должны помочь выжить другим. В конце концов, Арбинада — планета основной гуманоидной последовательности. Это люди, такие же, как мы. У них те же гены. Мы обязаны им помочь. Даже если эта помощь на первый взгляд кажется… несколько болезненной.
— Арбинада — не меньшее исключение из правил, чем Земля, — возразила Майя. — Им, похоже, повезло ещё больше, чем нам. Меня, как исследователя цивилизаций, интересует, как они будут развиваться дальше.
— Неужели тебе это непонятно? Их ждёт многовековая стагнация, потом деградация. Такие райские мирки нам уже попадались.
— Они занимаются наукой, богатеют, совершенствуют свои технологии, — не уступила Майя. — Такого вам ещё не попадалось, и вы это знаете.
— Ну и как, по-твоему, они перейдут к капитализму? — усмехнулся Сикорски. — Как преодолеют первый индустриальный барьер? Ты вообще представляешь, сколько у них, с их дурацкой социальной системой, шансов пройти первый индустриальный барьер?
— Не знаю. И очень хочу узнать. Скорее всего, я до этого не доживу, но традиция исследований продолжится. Поэтому я, как учёный, заинтересована в том, чтобы планету больше не трогали. Уберите от неё руки, пожалуйста. Просто уберите руки.
— А-а, понятно, — Сикорски полностью успокоился. — Ну что ж, весьма распространённое явление. Исследователь влюбляется в объект своего исследования. Это азы включённого наблюдения, Майя. Вас там, похоже, не учат даже элементарным методам психологической защиты…
