Парень. Я тут ни при чём… Лучше пойду…
Джейк (угрожающе надвигается на парня). Я тебе пойду… Ты у меня… Отвечай, где та мисс, что писала рассказы?!
Парень. Так она, прошу прощения, покойница…
Джейк. Издеваешься?!
Мистер Картер (Уиллу). Я ухожу… С тобой у нас будет разговор… Публиковал покойников… или чёрт знает кого…
Уходит. Телевизионщики начинают вытаскивать аппаратуру.
Джейк (парню). Ты по-человечески можешь?!
Парень (чуть не плача). Что вы ко мне привязались… Обещали десять долларов… Сроду бы не пришёл…
Уилл (безнадёжно). Кретин…
Мод. Довольно! (Наливает парню чашку кофе, усаживает в кресло.) Ты чем занимаешься?
Парень. С папашей окна моем… и так… где придётся. Папашу ревматизм схватил…
Мод. Хорошо растираться на ночь спиртом…
Парень (улыбаясь). Он такое лекарство любит…
Джейк. Послушай, ты, сын алкоголика…
Мод. Перестаньте! Так же ничего не добьётесь… (Парню.) Твою подружку как зовут?
Парень. Мари зовут…
Мод. А фамилия?
Парень. Стоун…
Мод. Она умерла?
Парень. Говорил уже — живёхонькая… Запутали совсем…
Джейк (кричит). Почему, если живая, не пришла?!
Парень (тоже кричит). Зачем она пойдёт, если звали другую, которая померла!
Уилл (вцепившись в свои волосы). О!
Джейк. С ума сойти!
Уилл. По телефону сюда звонила, которая умерла?!
Парень. Живая…
Мод. Гонорары ты приходил получать за покойницу?
Парень. Да, мисс…
Джейк. Мод, ты что, не видишь — он дебильный…
Парень (с обидой). Никакой я не дебильный… говорю же…
Джейк (раздражённо). Говори, говори…
Мод (парню). Давай по методу одного джентльмена… начнём с конца… Кто присылал сюда рассказы?
Парень. Ясно кто! Моя подружка…
Мод. Значит, она писала и присылала, да?
Парень. Нет, ничего она не писала… Где уж ей… Так, печатала на машинке с тетрадок. Печатает здорово… Машинисткой работала, потом выставили…
Уилл. Где вы нашли тетрадки?
Парень. На чердаке… в негодном чемодане… Там их ужас сколько было… Больше половины мыши сгрызли…
Джейк. Так. Я начинаю понимать…
Уилл. Чьи были тетрадки?
Парень. Как чьи? Бабусины, которая померла…
Мод. Бабушка была писательницей?
Парень (хихикает). Писательница! Так, бумагу переводила… Дед ругался страшно как… Я немного помню. Они бистро держали… Ну, там кофе, сэндвичи и всё такое…
Джейк (Уиллу). Слышишь, сэндвичи…
Парень. Мы с подружкой как-то забрались на чердак… нашли тетрадки… Она шустрая… Говорит: давай на машинке напечатаем, может, найдутся дураки… заплатят… Тетрадки вроде все кончились… Мистер обещал мне…
Джейк (достаёт кошелёк, отдаёт парню деньги). На, и живо катись отсюда!
Парень идёт к двери, останавливается на пороге.
Парень. А может, ещё где разыщу? Бабуся в разных местах прятала… Дед за писанину её поколачивал…
Джейк. Исчезни!
Парень уходит.
Джейк (со злостью). Бабуся! Типичная представительница современной молодёжи… (Нервно смеётся.) Телята и травка. Уилл, твоя любовь — бабуся! (Берёт со стола корзину с розами и швыряет в угол.) Извини, дружище, теперь понимаешь… Не может быть в наше время чистых речек?!
Уилл сидит за столом, обхватив голову руками. Мод подходит к нему и хочет положить руку на плечо, но передумывает.
Мод. Успокойтесь, мистер Лакмен… В конце концов вы были какое-то время счастливы…
Звонит телефон, Мод поднимает трубку.
Мод. Секретарь мистера Лакмена слушает… Он вышел… Не могу сказать, когда… Позвоните попозже… А лучше, миссис Хьюз, не звоните…
Общее молчание. Слышно, как в коридоре лифтёр напевает:
…Река бежит и бежит в океан, её океан зовёт.
И только меня, и только меня никто и нигде не ждёт…
Каждое утро без пятнадцати десять Игорь Петрович подогревает завтрак, оставленный женой на плите, и, отмерив две ложечки молотого кофе, заваривает его в маленькой кастрюльке. Завтракает он не спеша, долго смакуя ароматный напиток, а потом завязывает тугим узелком тёмный галстук и облачается в пиджак с залоснившимися локтями. Перед выходом из дома он выглядывает в окно и, если на небе есть тучки, прихватывает зонтик, хотя до фотоателье неспешной ходьбы минут пять. Содрав с дверей фотоателье бумажную наклейку, изображающую пломбу, он отпирает два замка и распахивает ставни на окошке-витрине. Там на картонном листе налеплены фотографии смазливых девиц, голеньких младенцев и групповые снимки.
В первой комнатке тесного ателье стоит громоздкий аппарат под чёрным покрывалом, в углу на столике кучкой лежат стружечные цветы и потрёпанные куклы — оформление для снимков, а во второй, без окошек, Игорь Петрович печатает фотографии. Занимается он этим в промежутках между приходом клиентов. С ними он сухо вежлив, долго усаживает перед фотоаппаратом, находя нужный ракурс. Временами ему становится вдруг жаль людей, усаженных перед объективом: он представляет, какими они станут через десять — пятнадцать лет. Признаки уходящего времени вызывают у него неясную тоску потери.
В обед Игорь Петрович идёт в ближайшую столовую, берёт только второе и компот. Дома вечером его ожидает обильный ужин, умело приготовленный женой. Он любит эти ужины и заранее каждый раз гадает, из чего он будет состоять.
За последние годы Игорь Петрович очень располнел, появилась неприятная одышка, а зеркало каждый раз показывало лицо с расплывшимися чертами и кожей нездорового цвета.
Преподаватели художественного училища единодушно признавали одарённость Игоря. Рисунки неизменно восхищали выразительностью и экспрессией, работы маслом — сочностью красок. По окончании он выставился: несколько портретов и пейзажей. Работы имели успех, посыпались заказы. Не обошлось и без курьёза. Молодой художник обладал даром угадывать сущность натуры, и одна известная актриса громко возмутилась, увидев на полотне своё лицо с ясно выявленными чувственностью и честолюбием. История эта сделала Игоря популярным среди художников города, но от заказов на портреты он стал отказываться, окончательно определившись в жанре пейзажа.
