— Не ждал? А я припёрся! — схамил в ответ Дмитрий, стараясь не шевелить шеей.
— В вашем положении следует быть более учтивым.
— Ах, ну, простите. Этикету не обучен.
— Ничего страшного. Ваша нация всегда была такой.
— Какой «такой»?
— Грубой и невоспитанной. Зачем ты явился ко мне, русский? На сей раз советую отвечать откровенно и сдержанно.
— Да так, пустячок, не стоящий внимания. Всего-навсего хотелось бы узнать, зачем вы, американцы, устроили апокалипсис? Неужели так мирового господства хотелось?
— Ах, вот оно что… Позволь спросить, а зачем тебе это знать? Легче спать ты от этого точно не будешь.
— Это уже моя проблема.
— Ну, хорошо. Я отвечу, тем более, что тебя всё равно отсюда вынесут вперёд ногами. Ты мне не нужен, управляющее поле на тебя не действует, в отличие от твоего спутника. Из него выйдет превосходный надсмотрщик, или ищейка. Я ещё не решил.
Дмитрий покосился в сторону Аюна, который стоял, словно статуя. Прямо из его затылка словно тянулась серебряная ниточка, которая им управляла.
— Если ты всё ещё надеешься, что война началась случайно, то ты ошибаешься. Не может кусок штукатурки с потолка свалиться на красную кнопку. Шизофреник-военный также не может её надавить. Мы начали войну, потому что хотели этого. Ну и немножко повлияли на тех, кто трусил.
— Но вы не могли не знать, что ответный удар неминуем. Почему всё равно решились?
— Господи, ну какие же вы тупые, русские! Вы словно вчера с дерева слезли! А если хоть чуть-чуть подумать? Окей, так и быть, отвечу. Потому, что вы сделали для этого всё возможное. Вы вынудили нас это сделать! Своей политикой, своим фанатичным желанием быть «независимыми», «свободными». Партнёры от нас отвернулись, деньги обесценились, наше влияние стремительно упало. Продолжать объяснять, или уже стало доходить?
— Вам не нужны равноправные партнёры. Вам нужны слуги, чтобы удовлетворять всё растущие аппетиты. Кому же это понравится? Кому понравится жить в кабале?
— И что? Разве плохо жили? Ну, сравни жизненный уровень среднего россиянина и среднего немца или француза! Что, рушатся стереотипы? Не отвечаешь, значит, я прав! Мы обладали властью и влиянием прежде всего потому, что были этого достойны. Именно наша цивилизация и наши знания развивали мир. А что сделала Россия? Ничего. Единственное, что она хорошо делала, так это оружие. Литература и балет, понятно, не в счёт. Проблема в том, что свобода и независимость портят людей. Им всегда нужен будет пастух. Ну, как, нравится тебе такая правда? Знаешь, а я тебя не убью. Я тебя отпущу и даже зубы вставлю. Только сможешь ли ты с ней жить?
Наступила длинная пауза. Ляховский был потрясён до глубины души. Он молчал, переваривая, осмысливая информацию. Жрец довольно ухмылялся, поигрывая искрящейся полусферой.
— А ты думаешь, мне легко было жить в ковчеге в неведении? — наконец, горько проговорил Дмитрий. — Когда каждый день, всю жизнь тебя готовят, тренируют, накачивают тоннами информации и стероидами?
— Что за ковчег?
— Одна из секретных программ тогдашнего правительства. Любой корабль, будь то гражданский или военный, можно соединить друг с другом и превратить в одну плавучую станцию. Там готовят будущий десант для возвращения на материк, когда настанет подходящий момент. Так что готовьтесь. Россия ещё не сказала своего последнего слова.
— Хм. Знаешь, я тут подумал, что не стоит тебя отпускать. Вы, русские, непредсказуемы, а потому — опасны. Но и убивать тебя было бы ошибкой. Думаю, на роль дрессированного мишки ты вполне сгодишься.
Во время этого разговора Дмитрий медленно и незаметно отодвигался от меча. Улучив момент, он резко откинулся назад, схватил Аюна за руку, вывернул её, сам крутанулся вокруг собственной оси. Клинок, вращаясь в горизонтальной плоскости, полетел в жреца, который на удивление ловко увернулся, покатился по полу, одновременно подхватывая с него пистолет. Катана сшибла полусферу, которая с треском развалилась и погасла.
Щёлкнул затвор, грохнул выстрел. Ляховский схватился руками за простреленный навылет живот, со стоном повалился на мраморную плитку. Лысый правитель уже прицеливался туда, где секундой назад неподвижно стоял метис.
Аюн уже был сбоку. Он выбил пистолет из рук жреца, отбросил в сторону, но тут же получил болезненные удары в живот и челюсть. Юноша благоразумно отступил, изучая соперника. Враг, в свою очередь, тоже не спешил нападать. Противники медленно пошли по кругу, готовые в любую секунду атаковать или защищаться.
— Не дури, парень, — с сильным акцентом сказал по-русски жрец. — Я могу дать тебе намного больше, чем он.
Аюн не удостоил врага ответом. Вместо этого он остановился и пошёл вперёд. Приставным шагом, повернувшись боком к противнику, слегка согнув ноги.
— Ну и дурак. Ты не сможешь победить меня, — спокойно произнёс лысый, становясь в странную стойку с вытянутыми вперёд обеими руками, не сжатыми в кулаки и фронтально развернув тело. Длинные рукава его мантии свесились, волочась по полу, ткань едва слышно зашуршала.
Юноша спрятал главный удар под двумя ложными так, как учил отец. Вложив разворот корпуса, как говорят боксёры, отвесил хук «в бороду». После такого обычно падают в глубокий нокаут, но не в этот раз. Лысый распознал комбинацию сходу, даже не отреагировав на первые два. Он подхватил бьющую правую руку, повёл вниз и в сторону. Аюн нелепо перекувырнулся и больно ударился спиной о твёрдую плитку.
— Детские фокусы, — сквозь зубы процедил жрец, складывая руки не груди. — Меня этим не проведёшь.
Аюн вскочил на ноги, глядя на врага исподлобья. Когда он приблизился, противник вновь встал в ту же позицию. Юноша попробовал классическую «двойку», стараясь не слишком проваливаться вперёд. Удары в цель не попали, так как противник короткими движениями подбил обе руки, а затем контратаковал. Практически без замахов, кулаками и локтями, под разными углами на нашего героя посыпался град ударов. Свалить его они, конечно, не могли, а вот ошеломить — запросто. Аюн отступил, защищаясь вслепую. Противник его почему-то опять отпустил, хотя мог в любую секунду провести мощную атаку.
— Сдавайся, парень, — с нотками недовольства произнёс жрец. — Я теряю время и терпение!
Аюн был вне себя от досады. Он покраснел, сжал зубы, шумно задышал. Хладнокровие врага вывело его из себя. Юноша испустил боевой клич, рванулся в атаку. Разбежался, подпрыгнул, выставив вперёд ноги, приземлился, провёл подсечку, развернулся, ударил с разворота в корпус, потом «ножницами» в голову, рассчитывая, что хотя бы одна атака увенчается успехом. Его ждало жестокое разочарование: лысый искусно уворачивался, ловя нужный момент. Во время удара ножницами враг поймал бьющую ногу в захват, рванул на себя, крутанул. Юноша с большой высоты упал на спину и затылок так, что из него вышибло дух. Враг приблизился, с размаху пнул его в висок ногой.
Мир рассыпался на части, потемнел, в ушах оглушительно запищало. Боль ушла на мгновение, но тут же нахлынула волной. В мозгу что-то щёлкнуло и переключилось. Изменилось навсегда.
Юноша, мучаясь, пытался подняться. На ощупь, шатаясь, выплёвывая кровь, он полз на коленях. Красные сгустки плыли перед глазами. Мука билась сознании, как птица в клетке. Внезапно белая вспышка, словно фотокамера запечатлела миг. Наш герой увидел медленно заносимый над головой меч. Увидел не глазами, а чем-то иным. За секунду до того, как это в действительности произошло. И среагировал безошибочно. Всё ещё стоя на коленях, плечом и корпусом он толкнул стоявшего слева противника прежде, чем тот опустил меч. Лысый, ловя равновесие, сделал всего два шага назад. Но этого оказалось достаточно, чтобы Аюн встал и открыл глаза. Вытер кровь, текущую из разбитого затылка по шее.
— И что дальше? — не унимался жрец. — Твой меч у меня в руках. Сдавайся, или я зарублю тебя. Ты не мог одолеть меня безоружного. Тем более не сможешь победить вооружённого.
Лысый выписал клинком восьмёрку, а Аюн гаденько улыбнулся. Ведь он увидел это действие за секунду до того, как оно произошло на самом деле. В поединке с таким противником нет шансов победить. Любой замысел юноша мог прочесть и использовать с выгодой для себя.
— Ну и чёрт с тобой. Таких, как ты, в мире много. Подыхай!
Меч блеснул молнией, свистнул. Удар был мастерский, очень быстрый. Из таких, на которые невозможно среагировать. Но Аюн исчез из поля зрения, оказавшись рядом. Обхватив выбритый затылок ладонями, он подпрыгнул и воткнул своё колено в длинный нос противника. Жрец отшатнулся. Тонкие косточки у него с хрустом переломились, ткани налились синевой, две красные струйки потекли по губам и подбородку.
Однако это был далеко не нокаут, и даже не нокдаун. Враг пришёл в себя, встал в стойку, шмыгая носом. Только на сей раз с мечом в руках. Решив, что выжидательная тактика является самой выгодной. Аюн приблизился на расстояние удара клинком. Удар тут же последовал — предательский, снизу вверх. Таким обычно отсекают руку в локте. Но на этот раз рука исчезла, чтобы спустя мгновение врезаться ребром в горло. Жрец закашлялся, согнулся, усыпляя внимание, чтобы сделать выпад в живот. Меч вспорол пустоту, руку жестоко вывернули. Последовал мощный удар ногой с разворота. Облачённый в мантию противник отлетел и упал. Аюн подскочил к нему, занося меч.
