– И это, – бурчал Франклин, – моя награда за двадцать лет преданной службы обществу: собственная семья смотрит на меня как на запятнанного кровью мясника.
– Но ведь это все была правда, – сказала Энн, показывая на экран телевизора, где только что ручьями лилась кровь.
– Конечно, это правда. И вместе с тем очень искусный монтаж с определенной целью. Я могу так же убедительно выступить в нашу защиту.
– Ты уверен? – спросила Индра. – Можешь не сомневаться. Главное управление попросит тебя об этом – справишься ли?
Франклин негодующе фыркнул:
– Этидифры и расчеты – вздор! Дурацкая мысль – превратить наше – стадо из мясного в молочное. Если мы все бросим на производство китового молока это не возместит и четверти жиров и белков, которые мы потеряем, закрыв разделочные цехи.
– Давай, Уолтер, – ласково произнесла Индра, – отводи душу, не то еще лопнет какой-нибудь сосуд. Я же знаю, что тебя больше всего задело: его предложение расширить планктонные фермы, чтобы возместить потерю.
– Но ведь ты биолог, скажи сама, есть смысл делать из этого горохового супа грудинку или бифштексы?
– Во всяком случае, это возможно. Ловко они придумали – сам шеф-повар ресторана «Уолдорф» попробовал настоящий и синтетический бифштексы и не сумел их отличить. Да, тебя ждет тяжелый бой – планктонники сразу станут на сторону Тхеро, и в Главном морском управлении будет полный раскол.
– Он на это и рассчитывал, – сказал Франклин с невольным восхищением. – Он чертовски хорошо осведомлен. Не надо было мне тогда столько говорить корреспонденту о производстве молока, а они еще постарались, так расписали, что дальше некуда. Уверен, с этого все и пошло.
– Кстати, я как раз хотела спросить – откуда у него данные, на которых построены расчеты? По-моему, они были известны только работникам отдела.
– Верно, – признал Франклин. – Как я сразу не подумал? Завтра утром отправлюсь на Герон, потолкую с доктором Люндквистом.
– Возьми меня, пап, – попросила Энн.
– В следующий раз, дочурка. Ты еще маленькая.
– Доктор Люндквист сейчас в лагуне, сэр, – сказал старший лаборант.
– И его никак не вызовешь, пока сам не вернется.
– Вот как? А если я отправлюсь туда и позволю себе отвлечь его?
– Вы знаете, сэр, не стоит. Аттила и Чингисхан не любят чужих.
– Черт возьми, он с ними плавает?
– Да, они к нему очень привязались. И к своим смотрителям хорошо относятся. Но постороннего человека могут нечаянно скушать.
Гляди, какие чудеса тут творятся без моего ведома, подумал Франклин. Придется сходить к лагуне. Если не слишком жарко и если ты без груза, нет никакого смысла ехать на машине – тут же два шага.
Пока Франклин добрался до нового восточного пирса, он несколько раз успел пожалеть о своем решении. То ли Герон вырос, то ли годы дают себя знать… Он сел на опрокинутый ялик и посмотрел в море. Несмотря на прилив, было ясно видно кромку рифа и время от времени два облачка в воздухе над огороженным загоном: влажный выдох двух косаток. А вон и маленькая лодка с человеком, только издали не разобрать кто – доктор Люндквист или кто-нибудь из его помощников.
Франклин подождал несколько минут, потом вызвал по телефону ложу.
Добравшись до загона (сам доплыл бы быстрее), он впервые увидел Аттилу и Чингисхана.
Косатки были чуть поменьше тридцати футов в длину. Когда подошла лодка, обе высунулись из воды, и на Франклина уставились огромные умные глаза. Странная поза и эти белые «манишки» вызвали у него оторопь, точно он видел перед собой не животных, а существа, которые превзошли человека в развитии. Он, конечно, знал, что это не так и что перед ним самые жестокие убийцы, каких знает море.
А впрочем, нет, не самые жестокие – косатки на втором месте…
Киты, как будто удовлетворенные результатом осмотра, нырнули.
Только теперь Франклин увидел. Люндквиста – он шел на глубине около тридцати футов на торпеде с множеством приборов. Очевидно, ему что-то помешало, потому что он быстро поднялся к поверхности и сдвинул маску с лица.
– А, доброе утро, мистер Франклин. Я не ждал вас сегодня. Что вы скажете о моих учениках?
– Замечательно. А как успеваемость?
– Все в порядке, у них блестящие способности! Они умнее дельфинов, и очень привязчивы. Берусь обучить их чему угодно. Захочу совершить идеальное убийство, достаточно сказать им, что вы – тюлень на льдине.
Через две секунды лодка будет опрокинута.
– В таком случае лучше продолжим нашу беседу на берегу. Вы уже закончили свою работу?
– Такую работу никогда нельзя считать доведенной до конца, но это неважно. Я пойду на торпеде, не стоит перегружать лодку.
Ученый развернул свою металлическую рыбу носом к острову и с места дал полный ход, оставив ялик позади. Обе косатки немедленно ринулись вдогонку; высокие спинные плавники рассекали воду, оставляя пенную кильватерную струю. Вот так пятнашки, подумал Франклин, не слишком ли опасно? Но ему не довелось узнать, что будет, когда косатки догонят человека: Люндквист проскочил над проволочной изгородью, которая чуть-чуть не доходила до поверхности, и преследователи круто свернули в сторону, разметав облако брызг.
Всю дорогу обратно Франклин был задумчив. Сколько лет он знает Люндквиста, а сегодня словно впервые увидел его по-настоящему. Он привык, что это очень одаренный, даже блестящий ученый, а теперь вдруг оказалось, что он еще наделен недюжинной энергией и отвагой. Но ни то ни другое его не спасет, мрачно заключил Франклин, если он не сможет удовлетворительно ответить на кое-какие вопросы.
В привычной лабораторной обстановке, одетый в свой рабочий костюм, это был прежний, знакомый Люндквист.
– Ну, Джон, – заговорил Франклин, – думаю, вы видели эту телепропаганду против нашего отдела?
– Видел. Но почему же против?
– Конечно, против того, что составляет суть нашей работы. Но не будем спорить об этом. Я вот что хочу узнать: вы разговаривали с Маха Тхеро?
– Разумеется. Он связался со мной, как только появилась эта статья в «Земле».
– И вы сообщили ему секретные сведения?
Люндквист не на шутку обиделся.
– Простите, мистер Франклин, но единственная информация, какую он от меня получил, – это гранки моей статьи о производстве китового молока, она будет напечатана в «Вестнике китоведения» в, следующем месяце. Вы сами ее одобрили.
Все обвинения, заготовленные Франклином, рухнули еще до того, как он их высказал. Он смутился.
– Прошу прощения, Джон, – сказал Франклин, – беру свои слова обратно. Я совершенно выбит из колеи всем этим, и мне необходимо разобраться, прежде чем управление примется за меня. Но почему вы все-таки ничего не сказали мне о его письме?
