С тех пор прошло много лет. Многие из обитателей дома давно умерли. История семьи Сорли известна вокруг, хотя большинство новых жильцов считает ее просто остроумной выдумкой. Гараж долгое время пустовал. Никто не хотел им пользоваться, и наконец, по единодушному решению кооператива, его снесли. А автомобиль — автомобиль давным-давно стоит в музее криминалистики.
Тур Оге Брингсвэр
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ
Церковный служка сидел возле ящика для пожертвований и дремал.
День был жаркий, а проповедь длинная. Священник еще молодой, и ему доставляет удовольствие слушать самого себя. Но во время проповеди можно сидеть с полузакрытыми глазами, не рискуя навлечь чье-либо осуждение. Церковный служка был человеком опытным.
Тема сегодняшней проповеди была взята из Евангелия от Матфея — глава 18, стих 20: «И если где двое или трое соберутся во имя мое, я буду среди них».
Дверь скрипнула. Еле-еле… Служка наморщил лоб. Это, наверно, уже собираются те, кто пришел на крестины. Но он ошибся. На пороге стоял негр. Высокий худой негр.
— Эй, ты, — шепнул служка, — это же церковь для белых, не знаешь, что ли?
Негр не ответил. Только стоял и смотрел прямо перед собой. Глаза у него были большие и скорбные.
— Пошел вон! — зашептал служка. — Убирайся, черномазый болван!
Священник продолжал говорить. Только по легкому движению бровей можно было догадаться, что он заметил пришельца. Но сидевшие на задних скамьях начали оборачиваться. Негр по-прежнему стоял не двигаясь. Лишь глаза его заскользили по лицам обернувшихся к дверям людей. Эти глаза словно искали что-то. И, встретившись с ними, люди отводили взгляд. Но вот негр посмотрел на священника, и в церкви наступила тишина.
Служка первый стряхнул с себя наваждение. Одним прыжком он очутился рядом с нахалом. Теперь уж ему не надо было понижать голос.
— Вон отсюда! — заорал он. — Читать не умеешь, образина? Видишь — написано: для белых.
Он решительно схватил чужака за плечо и хотел вытолкать его. Но негр не тронулся с места.
Прихожане зароптали. Кое-кто из мужчин начал пробираться к выходу. Священник кашлянул.
— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказал он, смущенно глядя себе под ноги. — Это церковь для белых. Цветные сюда не допускаются.
— Мало им своих церквей! — крикнул кто-то.
Служка опять попытался вытолкать негра. Двое мужчин с задней скамьи встали и подошли к ним.
— Выгоните его! — истерически закричала какая-то девушка. — Посмотрите, как он стоит и пялится на нас. Господи, да выгоните же скорее!
— Они с каждым днем наглеют, — процедила пожилая дама. — Теперь даже в церкви от них покоя нет.
Один из мужчин вплотную придвинулся к негру и сунул ему под нос кулак.
— Таких, как ты, нужно привязывать сзади к машине и тащить по грязи. Мотай отсюда, пока не получил по роже!
Негр по-прежнему стоял неподвижно, и второй мужчина ударил его. Все прихожане вскочили с мест. По лицу негра потекла кровь, но и тогда он не вымолвил ни слова.
— Ты оглох, что ли? — прорычал тот, кто ударил. — Отвечай, когда тебя спрашивает белый.
Священник осторожно постучал по кафедре.
— Мы не должны забывать, что находимся в доме божием, — пробормотал он. — Пожалуйста, поскорее выведите этого человека, чтобы мы могли продолжать.
Служка открыл дверь, и двое его добровольных помощников наполовину вытолкнули, наполовину вынесли негра на улицу. У церкви остановилось несколько любопытствующих прохожих. Вскоре собралась целая толпа,
— Я бы тебе задал хорошенько, только чтобы услышать, как ты заорешь, — сказал тот, кто раньше грозился ударить.
— В чем дело? — зашумели прохожие. — Что здесь произошло?
— Да этот проклятый ниггер хотел устроить скандал в церкви!
Негр молчал, но его глаза блестели от слез. Какая-то женщина подошла поближе и плюнула ему в лицо.
— Бродяга паршивый, — прошипела она, — всех бы вас перевешать!
Толпа подступала все ближе.
— Давайте возьмемся за него! — крикнул кто-то. — Вымажем дегтем и вываляем в перьях!
— А что, правда. Черт бы побрал этот вонючий сброд. Но тут откуда ни возьмись явились два полисмена с дубинками и пистолетами. Они решительно протолкались сквозь толпу, ловко схватили негра и запихнули его в полицейскую машину. В тот же вечер он был обвинен в оскорблении святыни и единодушно приговорен к смертной казни.
Палач потом сказал жене:
— Странный все-таки тип. На суде не сказал ни слова. Стоял и смотрел, а глазища, как у собаки. И, по-моему, он не настоящий негр. Мулат, наверно. Но ты бы видела его руки! На обеих ладонях глубокие раны, как будто туда гвозди вбивали. Жалко даже, черт бы его побрал.
