На этаже дежурила миссис Станкер, женщина, при виде которой Виталий всегда вспоминал знаменитые строчки из песни о дикарях: «На лицо ужасные, добрые внутри». Много лет назад миссис Станкер, тогда молодая женщина, попала в аварию. Машина, в которой она ехала с мужем, перевернулась. Муж, сидевший за рулем, погиб на месте, а миссис Станкер получила множественные переломы, от которых оправилась, но лицо… Виталий и представить себе не мог, как выглядела бы эта женщина, если бы над ней не поработали пластические хирурги. Она была беременна, когда случилась страшная авария; слава Богу, ребенок родился, хотя и прежде срока, но здоровым, и у миссис Станкер сейчас была взрослая дочь, учившаяся в университете на биолога – не исключено, что Виталий встречал девушку в холле или в университетской столовой.
– О Господи, Витали, это такое несчастье, примите, пожалуйста, мои соболезнования, – миссис Станкер говорила искренне, сопереживая Виталию всей душой, но слова все равно казались фальшивыми, и ему стало стыдно, он не мог ответить столь же искренними словами благодарности, мысли его текли в ином направлении, и он, должно быть, излишне резко прервал дежурную сестру:
– Скажите, пожалуйста, у вас каким-то образом фиксируются происшествия… я имею в виду, если, допустим, портится аппарат или, скажем, бьется посуда, или кто-нибудь из ходячих больных падает…
– Вы говорите о разных вещах, Витали, – ласково произнесла миссис Станкер. – Если портится аппарат, я вызываю техника, и поломку он регистрирует в своем журнале. Если бьется посуда, осколки убирают, что еще с ними можно сделать? А происшествия с больными фиксируются в истории болезни. Вас интересует что-то конкретное?
Хотя вопрос был задан нейтральным тоном, Виталий услышал в словах дежурной сестры и недоумение, и любопытство, и желание помочь, хотя она и не понимала, почему Виталий задавал свои вопросы.
– Все необычное, – с сомнением произнес Виталий, опасаясь, что «необычное» они с миссис Станкер понимают по-разному.
– О, – задумалась дежурная сестра. – Вы знаете, что Марта вышла замуж? Позавчера, да. Приглашала на свадьбу, но я не пошла – у меня внук болеет, так что я каждую свободную минуту сижу с ним.
Действительно, необычные новости. Марта Нортон, врач-реаниматолог, была хорошо знакома Виталию – тихая мышка, невидимая и почти неслышимая, классический тип старой девы, трудно было сказать, сколько ей лет, что-то в промежутке от тридцати до пятидесяти. Бесцветная, хотя, если сравнить с миссис Станкер… Лицо как лицо, увидишь и не обратишь внимания. Виталий подумал, что нельзя так оценивать человека, женщину, – возможно, у Марты богатейший внутренний мир, и кто-то, наконец, разглядел ее невидимую красоту. Дай им Бог счастья, но это совсем не то, что ему хотелось бы знать.
– И еще, – вспомнила миссис Станкер, отодвинувшись в тень, чтобы Виталию не было видно ее лицо, обычная уловка, она всегда старалась говорить, наклонив голову, или отойдя в плохо освещенную часть помещения – если, конечно, такую можно было найти, – Генри уверяет, что видел привидение.
Генри был работником по уборке помещений – видный парень лет двадцати пяти, учившийся заочно на каком-то из гуманитарных факультетов, Виталий ни разу с ним не разговаривал и понятия не имел, мог ли Генри, например, присочинить что-нибудь ради красного словца или чтобы привлечь к себе внимание женской части больничного персонала.
– Вот как? – Виталий сделал заинтересованное лицо. – Наверно, дух больного, умершего во время неудачной операции?
Неудачной скорее была не операция, а шутка, о чем миссис Станкер дала понять, сказав недовольным тоном:
– Вы, конечно, в привидения не верите, Витали, я тоже человек рациональный, но у Генри нет ни грана воображения, он способен рассказать лишь о том, что действительно видит. Идеальный, кстати, свидетель в суде – правда, насколько я знаю, ему еще не приходилось…
Может, теперь придется, – подумал Виталий.
– Когда это случилось, и что видел Генри? То есть, что он рассказывает?
– Позавчера, под вечер. Тут, вы знаете, была полиция, детективы всюду ходили, мешали работать, вам, наверно, тяжело об этом…
– Говорите, пожалуйста.
– Наверно, Генри это выбило из колеи, я так думаю. Если бы я была здесь, то тоже, наверно, была не в себе… Это так ужасно… Мы привыкли к тому, что больные… гм… не выживают. Но…
«Да скажи, наконец, – подумал Виталий, – скажи, черт побери: никогда еще медсестры не убивали пациентов».
Миссис Станкер, однако, не стала развивать мысль и вернулась к инциденту с Генри, чему она, конечно, не была свидетелем, а потому рассказывает со слов девочек из кухни, а они наверняка и приукрасить горазды.
Генри поднялся на этаж, чтобы вывезти из седьмой палаты коляску, в которой больше не нуждался мистер Декстор, и проветрить помещение, пока мистер Декстор проходил на четвертом этаже сеанс физиотерапии. Он (Генри, конечно, а не мистер Декстор) выставил коляску в коридор и случайно посмотрел в сторону лифтов. Освещение было слабым – уже стемнело, но свет еще не зажигали, – и Генри увидел у дверей ближайшей к лифтам палаты (это вторая, там лежит миссис Веркор, она тоже… то есть, не тоже, я хотела сказать, миссис Веркор еще не вышла из комы после аварии на прошлой неделе), да, так Генри увидел светящуюся фигуру, по его словам (если девочки ничего не приврали), появившуюся прямо из стены, то есть, из палаты миссис Веркор. Это была женщина – во всяком случае, на ней было что-то вроде платья, более светлого, чем лицо, – и двигалась она, будто не ногами шла, а плыла по воздуху, как воздушный шарик, то в одну сторону ее клонило, то в другую. И направлялась в сторону Генри, а он стоял истукан истуканом и не мог оторвать взгляда. Призрак подошел (подлетел?) к столу дежурной сестры… да, именно сюда… и пропал. Как призраки всегда и делают – пропадают, когда от них меньше всего ждешь.
– И в коридоре никого не было, кто мог бы подтвердить рассказ? – недоверчиво спросил Виталий. Обычно в коридорах всегда довольно много народа, а уж позавчера…
– Никого, – пожала плечами миссис Станкер. – Странно, да? Стечение обстоятельств. Лайза на минуту отошла – ее позвал кто-то из полицейских в двенадцатую палату, где… ну…
– Да-да, – быстро сказал Виталий, – я понимаю, продолжайте.
– Ее не было на месте три или четыре минуты, иначе она бы, конечно… Еще в коридоре был полицейский офицер… не знаю его имени… но он ничего не видел, потому что стоял спиной к лифтам у выхода на пожарную лестницу и с кем-то переговаривался.
– Генри сейчас на работе? – поинтересовался Виталий.
– Нет, сегодня не его смена.
