- Да-да.., - рассеянно сказал Асеев, - все почему-то считают, что у нас кошмарные перегрузки, и бывают разочарованы. Впрочем, "Вавилов" на полной тяге обеспечивает ускорение пять "же". Но непродолжительное - минут двадцать, максимум - тридцать. Хотите себя испытать?
- Если предложите - не откажусь.
- Откровенно говоря, ничего хорошего. Ощущение, как будто тебя придавило чем-то тяжелым, а потом все мышцы болят... Но у нас будет мягкий режим полета, поскольку груз специфический. Десять часов разгона при тяге ноль три "же", потом раскрутка до ноль восьми и в конце опять десять часов торможения и выход на орбиту, при ноль пять "же" в среднем на всей трассе. Примерно девяносто суток инерционного полета, плюс маневр возле Юпитера - еще сутки-двое, плюс всякие коррекции - максимум неделя.
- Быстрее нельзя?
- Можно и быстрее, но, увы...
- Топлива не хватает?
- Что?.. Топлива? Топлива сколько угодно. В смысле энергетики. Проблемы с рабочим телом.
- А это что такое?
- Это то, что выбрасывается в космос из двигателя, и улетает в трубу.
- Ясно, - сказал Сомов, хотя ему было ясно отнюдь не все.
- Невесомость вас не интересует?
- Нет, не очень.
- Плохо переносите?
- В больших дозах не переносил.
- Если пожелаете, то в центральном отсеке она к вашим услугам в любых дозах.
- А где это?
- Это на оси "бублика", - Асеев улыбнулся. - В центральной рубке, например. Но предупреждаю, о своем желании посетить рубку необходимо заранее уведомить вахтенного и получить его разрешение.
- Такие строгости!
- Видите ли, конструкция судна такова, что во время полета рубка не вращается и проход в нее осуществляется через специальный кессон... Лицо, осуществляющее управление, должно быть застраховано от случайной разгерметизации, во всяком случае это лицо должно иметь ее ввиду... Кроме того...
- Да я уже полностью удовлетворен, - перебил Сомов. Он подумал, что, вероятно, Асеев и Калуца затеяли разговор вовсе не для того, чтобы разъяснять ему судовые правила, поэтому надо дать им возможность перейти к делу.
Судя по всему, Асеев дожидался именно этого момента.
- Знаете, - сказал он, - времени будет вполне достаточно, чтобы вы удовлетворили свои потребности в информации относительно конструкции и режимов полета "Вавилова". Что касается правил - они в основном рациональны, частично являются данью традициям, а в остальном появились на свет, как результат сложных процессов реакции Управления Космонавигации на разные нештатные ситуации. Я призываю вас к снисходительности.
- Но у меня ведь нет претензий, - Сомов изобразил на лице полное смирение. - Я всего-навсего скромный пассажир.
- А вот об этом как раз мы и хотели побеседовать, - вдруг подал голос Калуца, доселе молчавший с отсутствующим видом.
- Да, - сказал Асеев, - у нас тут, знаете ли.., есть предложения. Возможно они вам покажутся заманчивыми и как-то скрасят...
- Да, - подтвердил Калуца, - возможно, и как-то.
- Черт побери, я до сих пор теряюсь в догадках, почему выбрали именно меня, и продвинули в экипаж столь ударными темпами.
- А на этой стадии и не было других кандидатов, - сказал Калуца. - Вы возникли столь внезапно и вели себя столь очаровательно, что нам ничего не оставалось, как взять вас под свое крыло. Мы ведь тоже люди, и милосердое нам не чуждо. Я, например, психопатолог - что же я увидел? Взбалмошный юноша, полный кипучей энергии, томится в дремучих коридорах марсианской базы, пинаемый бюрократами и столоначальниками...
- Как это, взбалмошный! - возмутился Сомов, принимая тон собеседника.
- Ничуть!
- Взбалмошный и вздорный - не спорьте.
- Да нет же, уверяю вас.
- Тогда позвольте! Мы вам предложили серьезное дело, а вы артачитесь.
- Кто?.. Я?.. Да я и слова не сказал против. Наоборот, я поддерживаю и приветствую.
- В чем же дело?
- Но-но.., - пробурчал Асеев, - вы уже одобрили, а я еще не в курсе... Мне такие темпы не по силам.
- А в чем, собственно, дело?
- Да все в порядке, возвращаемся в исходную точку, то есть к предложениям. А они интересны. Вы любите интересные предложения?
- Опять за рыбу деньги, - сказал Асеев недовольно. - Что ты все, время воду закручиваешь? Тронул - ходи!
- Меня подготавливали, - пояснил Сомов. - Я готов.
- Итак, вы, наверное, уже догадались, что наш рейс не рядовой. Если говорить открытым текстом, он - сплошное надувательство.
- То есть? - изумился Сомов. - Мы летим не к Сатурну?
- Нет, конечно.
- Как же так.., а я? То есть, а я как же?!
- Что ты мелешь! Все, разбегаемся.., - Асеев встал. - Я дезавуирую заявление кулинара Калуци.
- Кулинара Капуци? - теперь Сомов действительно растерялся. Интересные дела... Я - планетолог, а он кулинар-психопатолог. Отличная компания! Сели и полетели... Мне, пожалуй, нужно обратиться к психиатру. Ба, да он имеется!
- Ну, тихо, тихо. Я просто неверно выразился. Физически, то есть механически, мы конечно же летим к Сатурну и прилетим непременно... Сядь, капитан... Да сядь же ты, в самом деле! Кто начальник экспедиции? Я же не покушаюсь на курс, а личности в моей компетенции.
- Тебе дай волю, мы уже завтра полетим на Альфу Центавра, - буркнул Асеев, усаживаясь на место.
- Так вы еще и начальник экспедиции?
- Об этом и речь! - Калуца скорбно поджал губы. Конечно, Асеев летит к Сатурну и везет груз. Но я-то не лечу. Что мне делать у Сатурна - я там никогда не был! Мне нужно выполнять программу, а где материал? Три пилота, два инженера и я. А тут - такой роскошный субъект - доброволец сам плывет в руки. Мог ли я пройти мимо? Нет, не мог, и не прошел!
- Ага, - сказал Сомов, - теперь кое-что прояснилось. Мы летим и делаем науку. Вот только какую - я недопонял?
- Психологию, психофизиологию и психопатологию. А кроме того...
- И этих выше головы, - перебил Асеев.
- А меня заманивают кроликом... Черт, заманчиво!
- Светлая голова! - воскликнул Калуца. - Все понял с первого раза.
- А остальные-то в курсе?
- В курсе, - прошептал Калуца, - Видишь, посматривают, как идет обработка.
- А мы уже на "ты"?
- В экипаже принято на "ты", - сказал Асеев. - Вы можете сами выбрать свой статус. Я, со своей стороны, не буду чинить препятствий, поскольку вы не имеете конкретных обязанностей. Пока.
- В общем, я уже полностью заинтригован. Смущает, правда, одно обстоятельство. Просто по-человечески непонятно, для чего вся эта секретность? Мы ведь не будем заниматься противозаконной деятельностью?
- Видишь ли, - Калуца вздохнул, - все это, разумеется, не от хорошей жизни. Мы, конечно же, не злодеи, но и не ангелы. Просто мы - очень любопытные люди. Нам хочется понять, кто мы такие? И более того, мы хотим лучше разобраться в том, что такое человек вообще. Ведь человек - это феномен. Почему, например, все прочие виды не смогли стать разумными, а вид homo sapiens , и только он один, смог? Загадка!
