- Вот как? - Петров усмехнулся. - Допустим, текст телеграммы вы сумели прочитать. Тут, очевидно, и Крушинский и я проявили неосмотрительность. Но ведь он же утонул. Как он мог отвечать вам на какие-то вопросы?
- А вы уверены, что он утонул? - спросил Смит таким странным голосом, что Петров открыл глаза и удивленно посмотрел на него.
- Да, да. Вы уверены, что он утонул? - повторил Смит свой вопрос. Напрасно. Вы, видимо, плохо представляете себе силы и средства, которые брошены на решение этой задачи... - Он улыбнулся, сверкнув в свете фонаря золотыми зубами.
Эти зубы - два сверху и два снизу, четыре золотых клыка, зубы фантастического хищного зверя - вызвали у Петрова дрожь лютого отвращения.
- А между тем, - продолжал Смит, - по способу, посредством которого вьк были сюда доставлены, вы могли бы догадаться, что прогулка на южный берег Крыма для нас никаких трудностей яе представляет. И если ваше исчезновение объяснено сейчас вашими друзьями как смерть в морской пучине, то вы-то сами должны уже понять, что вы не погибли, а прибыли к своим новым друзьям... Так же, как два месяца назад, таким же способом сюда прибыл наш общий незабвенный друг Николай Карлович Крушинский.
Петров приподнялся на локте, смотря широко раскрытыми глазами на Смита.
- Да, да, Аркадий Петрович, на это самое ложе, на котором сейчас располагаетесь вы. И в том же самом состоянии, в котором сейчас находитесь вы, Аркадий Петрович. К сожалению, его организм оказался слабее вашего. Но мы не допустим, чтобы вы погибли так же бесцельно и бесплодно, как он. Полагаю, что в той безделице, о которой мы вас просим, вы нам не откажете?
Петров снова закрыл глаза и опустился на цыновку.
Смит сказал своему спутнику по английски:
- Give him a water.
"Дайте ему воды", - автоматически перевел про себя Петров. Высокий вышел и сейчас же вернулся с большой эмалированной кружкой. Петров с усилием приподнялся, сел на своей цыновке, схватил дрожащими руками кружку и выпил, не отрываясь.
- Вот так, - сказал Смит. - А теперь еще раз крепко подумайте над тем, что я вам сказал. Выхода у вас нет. Либо вы ответите нам, либо последуете за вашим другом Крушинским на тот свет.
Г л а в а 32
СЛЕДЫ ВРАГА
Следствие об исчезновении Петрова и похищении золотой водоросли затянулось. Из многократных бесед с Колосовым Смолин вынес глубокую уверенность, что все неудачи, сопровождавшие работу его коллектива, были результатом тщательно продуманной и хорошо организованной диверсии. Враг следил за каждым их шагом и выбирал время, чтобы нанести чувствительный удар. Гибель Крушинского, катастрофа с культурой филлофоры, исчезновение Петрова - у всех этих несчастий была одна причина - деятельность врага, кровно заинтересованного в том, чтобы раньше советских ученых овладеть новым способом золотодобычи.
Исчезновение Петрова произошло примерно при тех же обстоятельствах, что и гибель Крушинокого, и. оно неопровержимо свидетельствовало, что оба преступления - дело одной диверсионной группы. Петров подвергся нападению вечером. А ночью, когда Смолин и Калашник разыскивали Петрова в Балаклаве, золотая ветвь была похищена из шкафа. Культуры, выведенные Петровым, были уничтожены. Не оставалось сомнений, что у Петрова нашли и отобрали ключи от несгораемого шкафа и лаборатории, с которыми кто-то проник ночью в здание станции и выкрал золотую ветвь,
К счастью, лабораторные дневники исследований бактериальной пленки уцелели. Петров, очевидно, захватил их с собою в гостиницу для окончательной обработки и оставил у себя в номере в письменном столе. Преступники, по всей вероятности, просто не успели похитить эти дневники. Иначе бы и от этого открытия не осталось следа, как это было в случае с Крушинским.
В общем, картина преступлений становилась ясной. Никакой загадки не оставалось. О несчастных случайностях можно было больше не думать.
- Но как же могло случиться, что враг имел возможность столько раз нам вредить и остался неразоблаченным? - спросил Смолин у Колосова при очередной беседе.
- У нас создалось впечатление, - вежливо и спокойно ответил полковник, - что вражеская агентура - люди, знающие Крым, как свои пять пальцев. У них, повидимому, даже нет нужды в помощниках, скрывающихся среди местного населения.
- И что же?
- А то, что на нашей территории может действовать всего один осведомитель, хорошо знакомый с работой вашей группы. Этого достаточно, чтобы каждый удобный случай мог быть использован для диверсии.
Смолин с недоумением смотрел на Колосова.
- Неужели - внутри нашей лаборатории... Или - института?
- Этого я вам сказать не могу, - усмехнулся Колосов. - Думаю, что будь осведомитель в вашей лаборатории - он был бы очень быстро разоблачен. Но среди лиц, вам близких или знакомых... Подумайте над этим, Евгений Николаевич.
- Я решительно отрицаю это. О сущности наших исследований ни я, ни мои помощники даже словом не могли обмолвиться с кем-то посторонним. Даже очень близкому человеку не могли сказать.
- Я не сомневаюсь в этом. Но, кроме слов, есть еще дела. И скрыть то, чем вы занимались в прибрежных водах, в курортных местах, в разгар сезона, конечно, было нельзя. Вероятно, и многое другое в действиях ваших и ваших помощников привлекло внимание, регистрировалось и служило материалом для выводов и выпадов врага.
Смолина раздражал спокойный, уверенный голос Колосова, совсем не соответствующий результатам следствия.
- Как же теперь все-таки нам жить?- спросил он. - Можем ли мы рассчитывать на более или менее спокойную работу, без дальнейших помех?
Колосов улыбнулся:
- Полагаю, что на ближайшее время возможность диверсий исключена. Так что помешать вам может разве только стихийное бедствие.
Смолин ушел от Колосова, недовольный и даже злой. Он рвался на Мурман, но уехать было нельзя. Колосов просил его остаться до окончания следствия. Работа в Севастополе не увлекала Смолина. Как он и предполагал, золотая бактерия, приспособленная k жизни в тканях водорослей, оказалась мало пригодным объектом для культивирования. Все поставленные Смолиным культуры золотой бактерии, взятой из пленки с поверхности моря, были недолговечны. Ему оставалось только догадываться, что в аквариумах Крушинского и Петрова присутствие разрушенных тканей золотой водоросли создавало для этих бактерий какието более благоприятные условия. Но для того чтобы выяснить эти условия, нужна была золотая водоросль. Смолин пытался культивировать золотую бактерию в средах, где помещались размозженные ткани других видов водорослей - различных черноморских багрянок, - но пока никаких надежд на успех не возникало.
