Чен бормочет о реактивном шлейфе и еще каком-то движении на Марсе, но все пролетает мимо ушей, все это неважно… Важно другое — мы все умрем.
Чен стал первым. Думаю, он оцарапался, снимая скафандр, или рана на его руке уже была и еще не успела затянуться. Он умер тихо, у пульта. Долго говорил о красивых видениях, потом совсем тихо бормотал по-китайски и вдруг замолк. Куп заметил неладное, когда тело Чена уже дрейфовало под потолком.
После того как я рассказал Купу о разговоре с Сивичем, он словно потух. Впрочем, после смерти Чена мы и так не улыбались.
Капсула приземлилась на атлантическом побережье. Нашли нас быстро.
Мы вернулись, но Купер уже несколько дней рассказывает о страшном землетрясении, о бурлящем потоке и исчезающем высокогорном озере. Он говорит, что видит, как река поворачивает вспять, пробивает себе новый путь, который мы теперь называем Большим каньоном. Он долго не протянет.
* * *
В палате светло и тихо. Сегодня видел Павлушу — он ликует. Настя не расстается с носовым платком. Ничего не говорит, только печально смотрит. Юрий Сергеевич тоже навещал. Похлопал меня по плечу, как когда-то Саня, сказал, чтобы я верил и держался, как он в свое время. А мне нравится смотреть на окутанные розовой дымкой ромашки и слушать брачные крики велоцерапторов — у них начался брачный период.
Светлана Тулина. Запердолить джи
— Ты что творишь, поганец?!
Мощный рык Ирхита-абу, раскатившись под гулкими сводами технической зоны, ударил Кима между лопаток. Курсантские привычки живучи — вздрогнув, Ким обернулся, пряча сигарету в ладони. Конечно же, никакого политэфенди не было на верхней галерее. Да и не мог он тут оказаться — выход сюда есть только через зал связи ЦУПа, а там сейчас такой нервяк, что все разумные люди стараются держаться подальше. Просто в ангаре хорошая акустика, особенно сейчас, когда ни один из шумных малопонятных агрегатов не работает. Интересно, кого на этот раз и на чем поймал грозный наставник, прозванный Ифритом-абу Аллах знает сколько выпусков назад — во всяком случае, когда сам Ким проходил обучение, прозвище это у политэфенди уже имелось.
— Да как ты мог написать такое — и где?! Червивая твоя душа, несчастье наставников и горе родителей! А если бы из Чужих кто увидел? Позор на всю галактику! Да ты хоть понимаешь, паскудник, что на самом деле означает твоя пачкотня?!
Ким поморщился, облокотился о перила галереи и снова включил сигарету. Затянулся. Любимый вишневый микс показался горьким и безвкусным. Голос эфенди доносился откуда-то снизу, самого его видно не было, как и незадачливую жертву, но Ким уже понял суть преступления. И понимание подкатывало к горлу тошнотой, портя вкус любимого микса. И бесполезно щелкать переключателем, меняя настройки одобренного Минздравом электронного мини-кальяна. Не поможет…
«Запердолим джи!»
Этой паскудной двусмысленной надписью пестрел весь город. Баллончиками на стенах домов, маркерами на стеклах монора, плакатами на стендах, официальными растяжками поперек улиц. Фраза какого-то пачкуна, изначально нацеленная лишь оскорбить, с легкой руки Демыча стала девизом Проекта и светилась теперь повсюду. А ведь действительно могло бы оказаться позором на всю галактику — если бы понял кто. Впрочем, нет — хуже. Сейчас, когда все еще настолько шатко и еле-еле нащупаны первые точки соприкосновения, подобная надпись могла бы стать полной и окончательной катастрофой. Бомбой, взорвавшей единственный путь для землян в эту самую галактику.
Космос открыт для всех, но в Свободной Федерации Миров нет места ксенофобам.
Землянам повезло дважды — неслыханно, фантастически повезло. Во-первых, среди посланников Федерации не оказалось знатоков современного земного жаргона. А во-вторых, среди встречающих был Демыч… Так что не прав Ифрит-абу, не случилось бы ничего плохого, даже и увидь Чужие эту пачкотню. Приняли бы за еще одну социальную рекламу. А ведь Демыча поначалу и брать не хотели: тот же политэфенди горой стоял поперек дороги — неблагонадежен, мол. Намазы сроду не творил, даже когда наверху пребывает, насмешки себе позволяет всякие, да и вообще болтает слишком много. Такой, мол, нам весь Проект загубит. Но Король Лев сказал: «Демыч будет!» Он, мол, сам для нашей Жемчужины ракушку делал, и если вдруг что не так пойдет… Политэфенди поворчал-поворчал, да и отступился, потому что слово Короля — закон. Ну и где бы был наш разлюбезный Проект сейчас, если бы не Демыч с его неумением держать язык за зубами?
«Напьюсь, — подумал Ким, наваливаясь грудью на перила, прижатый желудок почему-то болел меньше. — Вот ведь паскудство, к звездам летаем, а язву толком лечить так и не научились… Если все пройдет штатно, Аллах свидетель, завалюсь в какую-нибудь курильню и точно напьюсь». Он наудачу скрестил пальцы и поднял голову, с тоской разглядывая сводчатые перекрытия, недавно перекрашенные в веселенький розовый цвет.
— Так и знал, что тебя здесь найду!
Ким не стал оборачиваться. Если бы что-то случилось и требовалось его немедленное присутствие в святая святых — голос Али не звучал бы так спокойно и удовлетворенно. Значит, ничего срочного, просто пообщаться пришел. Новостями поделиться. И новости не слишком плохие, а это главное.
По галерее протопали тяжелые шаги, перила дрогнули и жалобно заскрипели — Али подошел почти вплотную, навалился на хлипкую ограду всей двухсоткилограммовой тушей. Протянул было длинную руку — очевидно, хотел ободряюще стукнуть Кима по плечу, но в последний момент передумал. Или вспомнил, что не все выдерживают его дружеские похлопывания, Ашотику вон из аналитического отдела как-то два месяца в гипсе отходить пришлось после особо радостных поздравительных объятий. С тех пор Али стал с коллегами осторожен и деликатен до чрезвычайности. Вот и сейчас он ограничился лишь тем, что треснул лопатообразной ладонью по перилам и оскалил в радостной улыбке крупные желтые зубы.
— Не мандражируй. Отлично идет твоя девочка! Штатно идет.
Ким с деланым равнодушием дернул плечом. И тут же не удержался, спросил зачем-то:
— Где она сейчас?
Хотя и так понятно — если полет проходит по плану и отступлений от хронометража нет, то четыре минуты назад пошел второй виток. Половина пути пройдена, но впереди самое сложное — отстыковка спутника, выход в открытый космос, имитация прицельного распыления и предпосадочная ориентировка модуля. И все это должно быть проделано вручную, чтобы у наблюдателей не осталось ни малейших сомнений: пребывающая в модуле Жемчужина — не безропотный груз, не кукла, заброшенная на орбиту хитрыми землянами и натасканная, как отвечать по связи, пока все за нее делает автоматика и дистанционное управление. Она — настоящий пилот. Обученный, тренированный, обладающий всеми правами и обязанностями.
