— Удивительная женщина, эта миссис Стаббинс! — вполголоса пробормотал капитан Филлипс, прежде чем последовать за Хоуп и Уинстоном.
— Ваша правда, — согласилась Тельма. — Изобретательная и стойкая, как сама Англия. Идемте, я тоже постараюсь помочь, чем смогу, раз уж мы все равно здесь застряли.
* * *
Годвин вошел в секретный командный пункт, держа револьвер наготове.
— Я вижу, пташки снова выбрались из клетки. Кажется, я обошелся с вами достаточно мягко, но даже мое терпение может истощиться, Джонс.
— Не трогайте их, коммодор, — сказал Тримейн. — Я сам вызвал вас сюда, чтобы передать их в ваши руки. Я сдержал слово и требую, чтобы вы тоже поступали так, как диктует элементарная порядочность.
Годвин громко рассмеялся.
— Вы и в самом деле идеалист, Тримейн!
— Не забывайте, это я разрабатывал проект «Гадес», и теперь мне хочется знать, что вы намерены делать с бомбами. Скажите правду, Годвин. Для чего вам понадобилось перехватывать контроль над проектом?
— При всем моем уважении, Тримейн, я сомневаюсь, что вы в состоянии это понять.
— Каким задумывали проект «Гадес» вы, профессор? — быстро спросила Клер.
— Это должна была быть широкая испытательная программа. Несколько сверхмощных бомб, взорванных в различных районах земного шара, — вот, собственно, и все.
Джонс показал на карту мира на стене.
— Почему вы выбрали для испытаний именно эти места?
— Различные геологические условия, — пояснил Тримейн. — Я уже говорил: мы хотели разработать план, позволяющий использовать бомбы для вскрытия месторождений полезных ископаемых.
— Сомневаюсь, что именно добыча полезных ископаемых была истинной целью тех, кто вас финансировал, Тримейн. Скажите, в этих районах проводилась хоть какая-нибудь предварительная разведка?
— Разведка?
— Ну да. Или некий синклит высокопоставленных военных просто прислал вам список будущих баз?
— В общем, вы правы, Джонс… Проект утверждался на довольно высоком политическом и военном уровне. Как мне сказали, выбор локаций был продиктован в первую очередь соображениями безопасности и секретности. Кроме того, подземные испытания не должны были спровоцировать нашего вероятного противника на нанесение превентивного удара.
— Так вам говорили. — Джонс несколько раз кивнул.
— Да. Но теперь столь активное участие военных в проекте кажется мне в высшей степени подозрительным. Вы можете сказать что-нибудь по этому поводу, Годвин?
— Могу… Все равно вы в конце концов догадаетесь, если уже не догадались. Благодаря вмешательству военных проект «Гадес» давно перерос ваши детские мечты о «географическом инжиниринге» и добыче полезных ископаемых. Наш секретный Комитет сумел разглядеть в вашем проекте куда более серьезный потенциал.
— Секретный Комитет? — переспросил Джонс. — Кто же в него входит? Такие же, как вы, любители побряцать оружием, коммодор?
— В Комитет входят представители британских вооруженных сил и их союзников из Пентагона, вермахта, французской армии, японских Сил самообороны. Все это высшие офицеры, патриоты своих стран, которых весьма заботит современное положение дел на мировой арене.
— А кому подчинен этот Комитет, Годвин? — спросил Тримейн. — Перед каким законно выбранным правительством он отчитывается?
— Все законно выбранные правительства уже доказали свою полную неспособность к решительным действиям, — отрезал Годвин. — И это должно быть абсолютно ясно каждому думающему человеку. Тот же Эйзенхауэр наотрез отказался рассматривать концепцию ограниченной ядерной войны. Что это, как не близорукость? Он готов санкционировать массированный ядерный удар, да и то только в случае нападения на страны-союзники, однако локальную войну он отвергает в принципе.
— Но это только логично, — резко сказал Джонс. — Кроме того, Эйзенхауэр занимает в воинской иерархии куда более высокое положение, чем вы, коммодор. И он отлично знает: выиграть ядерную войну невозможно, как невозможно запретить или уничтожить все ядерные боеприпасы, зато можно создать такую систему, которая сделает использование атомного оружия невозможным. Черчилль в свое время тоже говорил о том, что единственная надежда мира уцелеть заключена именно в возможности его всеобщего и полного уничтожения.
— Вы и вправду верите, что ядерное оружие не будет применено никогда и ни при каких условиях? Нет, Джонс, в человеческой истории еще никогда не было оружия, которое в конце концов не использовалось бы на полях сражений, причем в самом массовом порядке.
— Ядовитые газы не использовались на фронтах Второй мировой, — парировал Тримейн. — Бактериологическое оружие тоже.
— Да-да. Я имел в виду, что так называемая концепция «гарантированного уничтожения» способна привести нас только к глобальной катастрофе или к поражению от противника, обладающего более крепкой волей, чем наши вечно колеблющиеся политики.
— И поэтому, — резюмировал Тримейн, — клика заговорщиков-военных решила захватить власть.
— Мы не заговорщики! Мы — организация людей, хорошо информированных и ответственных, которые к тому же обеспокоены…
— Которые к тому же захватили в свои руки проект «Гадес» вместе со всей сетью сверхмощных термоядерных зарядов, — перебил Джонс. — Точнее, захватили вы, Годвин!
— Это не входило в наши планы, Джонс. И если бы не ваши гипотетические магмоиды… В общем, в сложившейся ситуации я вынужден действовать решительно.
— Решительно?! — воскликнул Тримейн. — Да это самое обычное предательство, Годвин! Предательство и измена!
— Лучше скажите нам, коммодор, что вы намерены делать с бомбами? — спросил Джонс.
* * *
Возле шоссе пылали костры, над ними посвистывали закипающие чайники, вдали несколько голосов затянули песню.
— Вы, британцы, не перестаете меня удивлять, — сказал Грейди капитану Филлипсу, столкнувшись с ним возле грузовика.
— Дух лондонского блица[25] еще живет, не так ли, сержант?
— У меня хорошие новости, капитан. Конвой с гуманитарной помощью на подходе.
— Давно пора.
— А вот новости из Олдмура не такие веселые. База по-прежнему закрыта для входа и выхода. Связи тоже нет.
— Ну хорошо. Шоссе впереди более или менее очищено, помощь скоро прибудет. Думаю, теперь мы можем ехать. Готовьте грузовик, Грейди, а я пойду разыщу мисс Беннет.
* * *
— Смотрите, доктор, — пробормотала Клер. — Еще одни часы пошли.
