Да, вот это уже было увесисто. Даже при желании — не отболтаешься счастливой случайностью.
— Я смотрю, акварель у нас выходит какая-то… дискретная, что ли, — заметил Игорь. — Два маловероятных случая — это же еще не повод арестовывать человека…
— Не арестовывать, — поправил его Удолин. — Задерживать. Почувствуйте разницу. Если арестовываем — то по конкретному делу, предъявляем обвинение. А задерживаем — когда просто надо выяснить некоторые странные обстоятельства. Когда ни обвинения нет, ни дела… пока, во всяком случае. Но теперь по сути. Вчера у журналиста Ястребова было интереснейшее приключение… Три трупа, сгоревший дом… это, конечно, очень неприятно, но если бы все было как обычно, если бы там, примеру, использовалось огнестрельное оружие, если бы сигнализация была перекушена кусачками — всем этим занимались бы бравые орлы из уголовного розыска. А вот когда перестает работать вся следящая аппаратура… дом господина Мушкина был, само собой, под наблюдением. В том числе и аппаратура с автономным питанием… Тогда такими вещами занимается уже наша служба. Вот вам и акварель, Игорь Михайлович. Очень интересный вы человек… и возможности у вас интересные…
— Фантастикой увлекаетесь? — заметил Игорь. — Это неплохо. Развивает воображение, что, наверное, полезно человеку вашей профессии. Что же по сути… ну что мне сказать, кроме того, что уже сказано? Я Игорь Михайлович Ястребов, журналист. Очень везучий журналист.
Генерал посмотрел на него с каким-то странным чувством. Тут, как показалось Игорю, были смешаны и интерес, и сочувствие, и надежда.
— Да вот не слишком везучий, — возразил он. — Игорь Михайлович Ястребов, — генеральскую интонацию так и подмывало изобразить курсивом, — погиб в автокатастрофе пять лет назад. Тринадцатое июля, сто восемьдесят первый километр Минского шоссе. В его машину, «Жигули»-«шестерку», влетел грузовик. Водитель грузовика погиб мгновенно, безжизненное тело Игоря Ястребова доставили в местную больницу. И заметьте, не в реанимацию, а сразу в морг — нечего там «уже было реанимировать…
— Было дело, — согласился Игорь. — Только ошиблись тогда врачи «Скорой». В морге я сильно удивил санитаров, когда начал подавать признаки жизни. Говорят, один санитар подавился бутербродом и его пришлось откачивать. Впрочем, и меня тоже. Буквально с того света вернули, два месяца я там лежал, потом уж дома долечивался…
—Есть вещи, в которых невозможно ошибиться, Игорь… позвольте уж называть вас этим именем. Я сам беседовал с теми врачами. Уж поверьте, это настоящие профессионалы и память у них цепкая. Тем более не каждый раз покойники в морге начинают насвистывать песенки Окуджавы.
— Что же мне, — группу «Ленинград» надо было насвистывать? — возмутился Игорь.
— И еще одна маленькая деталь, — вздохнув, генерал вытащил из пухлой папки два черно-белых снимка. — Вот отпечатки пальцев подлинного Игоря Ястребова, — торжествующе возгласил он. — А вот — ваши. Они различаются. О чем есть акт экспертизы.
Игорь долго — несколько бесконечных секунд — молчал. Да, это они молодцы… Они да, а мы — нет.
— Знаете, на чем прокололись? — мягко произнес генерал. — Игорь Михайлович Ястребов был весьма законопослушным гражданином. Он не имел судимостей, не состоял под следствием… в общем, из самых общих соображений ваше руководство понимало, что нигде пальчики Ястребова не выплывут. Но тут вышла ошибочка. Случился в его жизни один мелкий эпизод. Когда Игорьку исполнилось пятнадцать, они с друзьями пили во дворе пиво и пели песни. Какая-то бдительная бабулька вызвала милицию, пацанов забрали в отделение. А там дежурный тогда сидел, с некоторым сдвигом по фазе. Вроде нашего Переверзенцева, только настоящий. Ну и он начал втирать ребятам, что они преступники, что они кого-то ограбили и зарезали. Снял со всех отпечатки пальцев. Потом подскочили родители, у одного парнишки папа оказался работником прокуратуры… словом, даже на учет никого не поставили. Но пальчики их оставались в архиве. А в новые времена, когда компьютерную базу по отпечаткам создавали, их тоже оцифровали за компанию. Весь Можайский архив чохом…
— Вот слушаю я вас, Роман Ильич, и думаю, — вздохнул Игорь, — а зачем оно вам все надо? Я понимаю, конечно, насколько широки интересы вашего ведомства, тем не менее… Помните, у Гумилева: «Но в мире есть иные области…» Так вот, они есть — такие области, которых лучше не касаться. Целее будешь. Это не имеет ни малейшего отношения к безопасности государства, к политике, экономике, науке, равно как к религии, магии и искусству, — он слегка улыбнулся. — Уверяю вас, на мне вы карьеру себе не улучшите, скорее наоборот, патриотизм ваш тут сработает вхолостую. А вот неприятностей может быть сколько угодно. — Он расслабился, прикрыл на секунду глаза. — Наш разговор, само собой, записывается?
Генерал лишь усмехнулся.
— Ну, официально дело пока не заведено, наша с вами беседа — это оперативное мероприятие…
— Тогда проверьте запись, — предложил Игорь. — Я подожду.
Роман Ильич как-то непонятно дернул бровью, той же подстольной кнопкой вызвал порученца и, склонившись к самому его уху, что-то шепнул. Пять минут прошло в молчании, потом тот же молодцеватый референт принес шефу самый обычный плеер с наушниками, какой водится у любого подростка.
Генерал погрузился в прослушивание. Занятно было наблюдать, как с каждой минутой он все более краснеет.
— Здесь просто тишина, — сказал наконец Игорь, — но могла быть и «Лунная соната», и речь товарища Брежнева на двадцать пятом съезде…
— Как вы это делаете? — сорвав наушники, резко спросил генерал. Сейчас он казался куда менее дружелюбным, и это радовало. Проигрывает Ильич…
— Вы все равно не поймете, — отмахнулся Игорь. — Под словом «вы» я, конечно же, подразумеваю не только персонально вас, Роман Ильич. Примите это как данность.
Генерал встал из-за стола, в глубокой задумчивости прошелся по кабинету.
— Ну хорошо, а Таволгин-то вам зачем? — не оборачиваясь, спросил он.
— Таволгин, — стараясь говорить спокойно, заявил Игорь, — как вы, очевидно, знаете, родной брат девушки, к которой я испытываю вполне понятный интерес. Чисто по-человечески мне небезразлична его судьба.
— Настолько небезразлична, что вы и бандитов задействовали, и наших коллег из другого управления? — хмыкнул генерал.
Игорь пожал плечами.
— Я действовал в пределах своих возможностей, — ответил он. — А вот чем объяснить ваш интерес к этой теме?
— Невежливо отвечать вопросом на вопрос, — Роман Ильич укоризненно взглянул на Игоря. — Впрочем, отвечу. Федор Глебович Таволгин попал в поле зрения нашего отдела сравнительно недавно, после того как имел телефонный разговор с неким гражданином Соединенных Штатов, бывшим нашим соотечественником, а ныне, увы, сотрудником американской научной разведки.
