Колонна неслась по улицам Нижнего города с большой скоростью. На поворотах Вязальщица, ехавшая примерно в середине, закладывала сумасшедшие виражи и ложилась градусов под двадцать к асфальту, так что я, обмирая, в любую секунду ждал, что вылечу с байка, как пробка из бутылки теплого шампанского после хорошей тряски. Мышцы рук онемели в первые же несколько минут дьявольской гонки; ветер бил в лицо тугой струей, так что приходилось пригибать голову, прячась за спиной наездницы.
Но едва выйдя за окраину города, колонна начала притормаживать.
Шоссе перегородили обломки взорванного байка вперемешку с ошметками тела его хозяина. Второй байк горел рядом. Обгоревший и израненный байкер пытался ползти к нам. Каракурт подошел к нему и сделал два выстрела в голову. Байкер замер.
– Найдите Птицеяда! – скомандовал Каракурт. Несколько парней рассредоточилось по обочинам.
– Кто напал на них? – спросил Каракурт, подходя ко мне, таким тоном, словно я знал ответ. – Этого не должно было произойти...
– Месть за нападение на полицию? – предположил я.
– Возможно, возможно... – Он с тревогой оглядывался и бросал взгляды на небо.
Тело Птицеяда и носилки нашли довольно быстро. Ни то, ни другое серьезно не пострадало. Труп добитого Каракуртом байкера положили на носилки рядом с Птицеядом и снова закрепили на двух байках, создав импровизированный катамаран.
– Поезжайте через полчаса, – сказал Каракурт хозяевам байков. – Те, кто напал, наверняка не успокоятся. Они рассчитывают на добычу пожирнее. Мы схлестнемся с ними, а вы выждите время. Рисковать телами погибших товарищей мы не можем. Всем держать оружие наготове! – заорал он. – По машинам!
Далеко отъехать нам не дали. Когда колонна шла по открытой местности – справа и слева от шоссе лежали поля, – четыре боевых вертолета попарно промчались над нами вперед, освещая нас и дорогу большими сильными прожекторами, потом пошли на разворот.
Мы продолжали мчаться. Вертолеты прошли над колонной назад, снова развернулись, и я услышал голос, которому каким-то образом удалось перекрыть рев моторов тридцати пяти мощных мотоциклов и четырех вертолетов:
«КОЛОННЕ! ПРИНЯТЬ ВПРАВО И ОСТАНОВИТЬСЯ! В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ОТКРЫВАЕМ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!»
Расстрелять нас на ходу им ничего не стоило: мы были у них как на ладони. Нам же отбиваться во время движения было затруднительно. Каракурт это понимал. Голова колонны пошла вправо и начала тормозить.
Ну что ж, разгромить непобедимых Диких Байкеров в поле, да еще послушно стоящих на месте – событие впечатляющее. Но Каракурт не дал стрелкам в вертолетах времени. Машины в воздухе только начали перестраиваться, а главарь байкеров уже дал отмашку.
Трое здоровяков – в начале, в середине и в конце колонны – вскинули «трубы», за какие-то секунды поймав вертолеты в прицелы, а остальные байкеры загремели поднятым оружием: автоматами, пистолетами, помповыми ружьями. В руках Вязальщицы оказалась «беретта».
Очередь пулемета одного из вертолетов загремела на секунду раньше, чем байкеры открыли огонь; пули достали двоих бойцов и их байки. Но с нашей стороны были почти одновременно выпущены три заряда из «труб», и промахнулся только один: две машины эффектно, с фейерверком, разорвало в воздухе, осколки посыпались вниз. Третью изрешетили массированным огнем помповиков и автоматов: она задымила, завиляла, рухнула на поле метрах в двухстах от шоссе и взорвалась. Четвертый вертолет заметался; ему чудом удавалось выходить из перемещающейся зоны обстрела, и в конце концов он вырвался, погасил все огни и унесся в сторону города, провожаемый матюгами и бессильной пальбой.
Стрельба стихла. Я отнял руки от ушей и посмотрел на ладони в полной уверенности, что увижу на них кровь. Крови не было. Странно. Я был в эпицентре, в самой середине большой группы людей, стрелявших одновременно и без остановки из разнообразного оружия... И меня не контузило этим... этим... звуком?
Вязальщица смотрела на меня. Губы ее шевелились: она что-то говорила. Но я ничего не слышал.
– Что? – закричал я, но не услышал и своего голоса.
Она махнула рукой и покрутила пальцем у виска. Я радостно закивал.
Каракурт дал команду похоронить двоих бойцов там, где они погибли. Мы ждали около часа, пока выкопают две могилы в поле, уложат в них байкеров, засыпят землей, а сверху вкопают их покореженные, но не сгоревшие машины. За это время нас нагнал «катамаран» с телами Птицеяда и неизвестного мне байкера.
После этого колонна двинулась дальше.
Мы не ехали, а плыли – по крайней мере мне так казалось: я по-прежнему ничего не слышал. Блаженная глухота... Но спустя небольшое время слух вернулся, и я не знал, радоваться этому или огорчаться.
Мы въезжали на территорию Золотых дач.
В советские времена здесь было Садовое товарищество «Урожай»: огороженная сеткой-рабицей территория, участки по шесть соток и домишки – стандартные, похожие друг на друга. С тех пор многое изменилось – кроме названия. Участки выкуплены (место замечательное, поэтому деньги предлагались такие, от которых не отказался ни один из дачников), домишки снесены, территория товарищества существенно, раз в десять, расширена, у центральных ворот поставлены кирпичные хоромы для охраны, все подъездные пути заасфальтированы, два магазина, участки по пятьдесят соток, а дома... Золотые дачи.
Байкеры рассредоточивались по территории: каждый облюбовал себе особняк. Дачный сезон еще не начался, некоторые дома пустовали, а из тех, где хозяева жили постоянно, их пришлось попросить. Несколько домов охраняли сторожа: хозяева не полагались на охранников территории. Особо ретивых сторожей убили, остальных прогнали. Захват территории не стоил банде больших сил и времени; никто из байкеров при проведении операции даже не был ранен.
Каракурт и еще десяток бойцов, в том числе Вязальщица, въехали в ворота самого шикарного здешнего поместья, с трехэтажным кирпичным домом, бассейном, садом, фонтаном и несколькими хозяйственными постройками.
Байки загнали в гараж. Здесь же стояли темно-синий «Ford escort CLX» и малиновый дамский «рено».
– Знаешь, чей дом? – спросил меня Каракурт.
– Догадываюсь, – ответил я. – Топоркова?
– Вот голова у малого! – проревел Каракурт, обнимая меня за плечи. Паук на его спине оказался совсем близко; я с трудом сдерживался, чтобы не вывернуться и не дать деру. – Соображаешь! Понял теперь, какие у нас счеты?
Интерьер внутри поражал тяжеловесным великолепием: дуб, мрамор, позолота, зеркала... Деньги у хозяина были, а вкуса – никакого.
– Отдохнуть хочешь? – спросил Каракурт. – Переодеться?
