— Вряд ли это у вас бы получилось, — сказал Рудольф, испытывая какое-то непонятное раздражение.
Все пошло совсем не так, как он предполагал. Его подопечный — хорошее слово, звучит гораздо лучше, чем жертва, — ведет себя что-то уж слишком агрессивно. Пора закругляться. Он быстро проиграл в уме возможные варианты концовки. Деньги, разумеется, нужно забрать. Выйдя из кабинета, он скажет людям в приемной, что мистер Райли весь день будет занят. Он просил его не беспокоить. Очень уж не хочется расставаться с домом и особенно с обстановкой, которую он так тщательно подбирал. Хорошо еще, что жил он там под вымышленным именем, и ничто не помешает ему снова прибегнуть к этой уловке. К тому же солнечный загар, крашеные волосы и бакенбарды основательно изменят его внешность. Не такая уж это и сложная проблема.
Размышления настолько поглотили его внимание, что, хотя он и не сводил глаз со своего подопечного, обращенные к Рудольфу слова детины казались ему бессмысленным словесным потоком.
— …я очень долго разыскивал тебя. Ты чертовски хитер. Найти доказательства, чтобы отдать тебя под суд, практически невозможно, а самому лезть в петлю мне что-то не хочется. Собственной шкурой расплачиваться за убийство мерзавца, по которому давно скучает виселица, меня не устраивает. Я тоже хитрый. Я завязал нужные знакомства. В конце концов один добрый человек помог мне. За очень большую услугу с моей стороны он вывел меня на твой след, и мы договорились с тобой об этой встрече. Не правда ли, ловко?
Детина глубоко вздохнул и, довольный, улыбнулся. Очень уж здоровый, подумал Рудольф. Может случиться, что и двух пуль в корпус не хватит. В браунинге пять патронов, поэтому четыре пули подряд придется всадить в грудь, а пятую приберечь для контрольного выстрела в голову. Уж четырех-то попаданий в грудь никому не выдержать, к тому же, получив пули в легкие, он не сможет вскрикнуть.
Рудольф лихорадочно осмысливал сказанные детиной слова — в них содержалось что-то абсолютно неприемлемое для ликвидатора. Что-то даже катастрофически ужасное, если он не ослышался. Улыбка на его лице сделалась какой-то вымученной, и впервые за все время взгляд Рудольфа с крысиной суетливостью заметался по комнате.
— Это ведь я нанял тебя, чтобы ты меня убил, — продолжал Райли. — Я не знал, где тебя искать, но в конце концов придумал, как заманить тебя сюда, чтобы ты сдох у меня на глазах, а полиция не взяла меня в оборот.
— У тебя ничего не выйдет! — не своим голосом произнес Рудольф.
— Уже вышло, все уже вышло. Но прежде позволь мне тебя поблагодарить. Видишь ли, я, как ни странно, занимаюсь здесьчистым бизнесом, честно и открыто, и никаких претензий ко мне со стороны полиции и быть не может. Поэтому, убив тебя, я стану, можно сказать, героем.
Внезапно Рудольфу стало очень холодно — такого жуткого озноба он сроду еще не испытывал. Во рту сделалось сухо, внутренности словно подкатили к горлу, готовые вот-вот выскочить, наружу. Если бы он перед этим поел, его бы сейчас наверняка стошнило. Почему-то вдруг послышались голоса Синди, Лулу, Франс и, Джоан и всех остальных, теперь недосягаемых женщин Нарочно коверкая слова на кубинский манер, они дразнили его еще не испробованными им плотскими утехами, о которых он так мечтал, а откуда-то — из-за незримой туманной завесы — доносился испуганный лепет тех женщин, которыми он с помощью уговоров, хитрости или, если нужно, насилия собирался овладеть в своих теперь уже несбыточных мечтах.
Несбыточных? Но это мы еще посмотрим! Черта с два, мистер Райли!
— Вы, кажется, забыли, мистер Райли, — сказал Рудольф, направляя на него браунинг, — что у меня пистолет.
— У меня тоже есть — в этом вот ящике. Здоровенная таким дура — калибра 0,45 дюйма, — на хранение которой, между прочим, имею разрешение.
Рудольф понимающе кивнул.
— Но как только ты начнешь тянуть к ней свои грабли, я тебя застрелю, — негромко предупредил он детину.
— Согласен, — отвечал Райли.
Рудольф вскочил па ноги. Да что же он такое мелет? С ума сошел, что ли? Рука Райли опустилась к ящику, и Рудольф нажал на спусковой крючок. Браунинг в его руке несколько раз вздрогнул… Было видно, как пули поражают грудь в области сердца… Падай же, черт бы тебя побрал! Ну давай же, падай! Почему ты не падаешь? Ведь ты должен был уже упасть!
Детина вытащил из ящика пистолет, когда Рудольф Лесс выпустил последнюю, пятую пулю и увидел, что она попала и руку, но не в ту, куда следовало бы, — свой пистолет Райли держал в другой.
Вдобавок ко всему он еще я улыбался!
Райли взглянул на кровь, брызнувшую у него из раны ни руке.
— Так оно даже будет еще лучше, — заметил он, снова засмеялся и рванул на груди рубашку.
Взору Рудольфа, от неожиданности раскрывшего рот, пред стали пластины бронежилета, а Райли тем временем навел на него пистолет и целился прямо в лоб.
Рудольф сразу превратился в дряхлого старика с посеревшим и осунувшимся от страха лицом. И неизвестно куда подевалось вдруг его непоколебимое самообладание. Всем его восхитительным удовольствиям пришел конец, все, абсолютно все пропало, потому что этот вот здоровенный придурок, не сводящий с него пистолета, хитростью загнал его в угол. Должно быть, Рудольф чего- то все-таки не понял и где-то допустил промашку. Но в чем, где?
— За что? — слабым и дрожащим голосом спросил он.
Райли дотронулся рукой до ушной раковины в том месте, где косметическим воском в ней была искусно замазана круглая дырка, затем нажал на спусковой крючок.
В оглушительном грохоте выстрела, еще слышном ему, покуда его череп не разлетелся на мелкие кусочки, Рудольфу Лессу успело прийти в голову, что размер калибра его последней любовницы — огнедышащей дуры 0,45 дюйма — совпадает с размером дырки в ушной раковине детины по фамилий Райли, которого наверняка зовут Бадди.
Перевел с английского Геннадий ДМИТРИЕВ
Гилберт Кийт Честертон
КОНЕЦ ПЕНДРАГОНОВ
Отец Браун не испытывал тяги к приключениям. Не так давно он слег от переутомления, и едва стал поправляться, как старинный приятель Фламбо уговорил его совершить небольшую прогулку на яхте. Вместе с ними в путешествие отправился сэр Сесил Фэншоу, молодой помещик из Корнуолла, влюбленный в свой романтический край.
Отец Браун и в лучшие времена не относился к большим любителям морской романтики. Хотя не в его привычках было роптать и сетовать на судьбу, на этот раз даже простая вежливость, учтивое внимание к собеседнику давались ему с усилием. Спутники патера восхищались лиловыми просветами облаков на закате, причудливыми изломами вулканических пород — он лишь соглашался. Фламбо обратил внимание на скалу, очертаниями напоминавшую дракона.
