смотрел на человека. Без мольбы, без укора. Просто смотрел. Делал все, на что хватало уходящих сил, – смотрел и дышал.
Ваграм первым прервал странные гляделки. Прикрыв банданой нижнюю часть лица, прошелся между вольерами. Объеденные мелкими хищниками, распухшие на жаре мертвые звери чудовищно воняли. Почему тигр был все еще жив, Ваграм не понимал, но животное упрямство Зверя зауважал крепко. Так крепко, что отыскал пустую канистру, наполнил водой и потащил к вольеру. Он не был жалостливым, но такую смерть считал унизительной и несправедливой. Смерть шавки, не тигра.
Зверь лакал теплую стоялую воду прямо с бетонного пола, все так же лежа на боку. Полканистры спустя он нашел в себе силы перевернуться на живот. Все это время кошачьи глаза неотрывно следили за Ваграмом, и даже искры благодарности не было в этом желтом пламени.
Канистра опустела. Зверь немыслимым усилием поднялся на лапы, обмахивая мокрую морду языком. Всем своим видом он просил добавки. Не просил даже – требовал! От такой наглости Ваграм расхохотался, шлепая себя по ляжкам. Ни выпивка, ни трава не приносили ему такой радости и умиротворения. Ваграм нашел лекарство от одиночества.
Зверь стал его отдушиной, жилеткой для слез, хотя Ваграм и не плакал. Он приходил к вольеру в любое время, иногда по ночам, когда звенящая от комариного писка духота гнала сон. Под коньяк с лимоном хорошо шли задушевные разговоры о прошлом. Под косячок лучше строились псевдонаучные гипотезы об устройстве мира и о том, почему все случилось именно так, а не иначе. Ваграм же для Зверя стал тем, кем обычно становится человек для домашней кошки, – прислугой для наполнения миски и чистки лотка. С лотком не заладилось, в клетку входить Ваграм опасался, а вот с миской сложилось удачно.
Конец света?! А что конец света? Было, да прошло. Поняв и приняв это, Ваграм решил выстраивать жизнь заново – недостатка в стройматериалах не было. Он завел карту и взял за правило отмечать пройденные маршруты. Здесь – склад с продуктами, одних только консервов хватит на несколько лет. Отметить изображением куриной ножки. Здесь – охотничий магазин: ружья, патроны, ножи, целый арсенал. Нарисовать пулю. Тут вот горючка, бензин, дизельное топливо в бочках, заправляйся не хочу! Нарисовать канистру. А вот тут шмотки, поди пойми, зачем отметил. С начала мая Ваграм носил все те же шорты, просторную футболку и выцветшую бандану.
Рисовать Ваграм не умел. Все его «курочки» походили на «пули», а те, в свою очередь, мало чем отличались от «канистр». Рисунки отдаленно напоминали геометрические фигуры, в лучшем случае. В чужих руках пользы от таких отметок – чуть. Беда в том, что других рук, кроме ваграмовых, в мире, похоже, не осталось.
Неторопливо закрашивая белые пятна, Ваграм обошел весь город, так и не встретив ни единого человека. Подобно белке, собирающей припасы на зиму, он копил отметки на карте. Уже через месяц одних только «куриных ножек» набралось столько, что с лихвой хватало до конца жизни, но Ваграм продолжал методично разведывать новые и новые точки. Так он его и обнаружил – самый обычный продуктовый склад, где, Всевышний ведает почему, имелся работающий рефрижератор, до отказа набитый морожеными свиными тушами.
Наверное, можно было объяснить все без мистики. Аварийный генератор где-нибудь в подвале, например. Или… да мало ли?! Но Ваграм умел видеть знаки, что посылает Всевышний. Единственный работающий холодильник в городе без электричества – это неспроста. Это Знак. Оставалось понять: зачем Ваграму столько мяса? А потом появился Зверь, и все встало на свои места.
Для поездок «в холодильник» Ваграм приспособил пикап. Забрасывал в кузов две-три туши и вез через весь город. Уже в санатории разрубал мясо на широкой колоде, что установил недалеко от вольера. Зверь меланхолично следил за работающим человеком, нетерпения не выказывал. Только влажные черные ноздри подрагивали едва-едва, когда их щекотал пряный запах оттаявшей крови.
Зверь насыщался до середины лета. Где-то с месяц, может, чуть больше, Ваграм давно не следил за временем. На отменной жирной свинине полосатые тигриные бока округлились, грязная шерсть налилась здоровым блеском. Зверь вдоволь ел, вволю пил, сладко спал, вынужденно слушал болтовню обкурившегося человека и все, казалось, ждал чего-то. Ваграм же не ждал ничего. Сделав крутой поворот, жизнь упала колесами в новую колею и покатилась, поскрипывая осями. Убаюканный мнимым спокойствием, Ваграм забылся, расслабился и тут же схлопотал от Всевышнего заслуженный подзатыльник.
* * *
Гладкая металлическая ручка с лязгом упала, поднимая засов. Уже тогда Ваграм почувствовал неладное. Но руки привычно потянули тяжеленную створку, распахивая холодильник. За секунду до того, как в лицо пахнуло душным смрадом, одурманенный травой мозг наконец отыскал ту неладную деталь, что не давала ему покоя. Ручка. Она была теплой. А потом Ваграма скрутил резкий и болезненный приступ рвоты.
Кое-как усмирив бунтующий желудок, Ваграм отполз от дверей подальше. Содрав бандану, с силой прижал пахнущий потом и перхотью платок к носу. Рвало Ваграма обильно, в ноздрях застряли крохотные кусочки непереваренной гречки с тушенкой. Стараясь дышать неглубоко и ровно, Ваграм отер лицо. Такой чудовищной вони ему не доводилось ощущать даже у вольеров с мертвым зверьем. Неудивительно, холодильник вмещал сотни две свиных туш, не меньше. Удивительно другое – Ваграм был здесь полтора дня назад. За это время, даже отключись холодильник сразу после его отъезда, мясо никак не могло протухнуть до такого состояния.
Дыша через платок, сдавленно матерясь, Ваграм вытащил из лужи блевотины упавший фонарь, обтер о шорты. В желудке ворочались колючие спазмы. Придерживая фонарь над головой, он ногой подцепил дверь. Луч вытянулся, вонзаясь в темное нутро холодильника желтой спицей, и Ваграма затрясло по-настоящему.
Заледенел загривок, слипшиеся от пота волосы зашевелились. Ваграм до скрипа сжал зубы, чтобы не заорать. Из прикушенной губы потекло горячее, солоноватое. Под пальцами заскрипел пластиковый корпус фонарика. Ваграм остро пожалел, что оставил оружие в машине. Оно бы помогло избавиться от немощи, внезапно охватившей все тело. Помогло прогнать страх или хотя бы справиться с ним. Но чертов карабин в пикапе, на заднем сиденье, покрывался пылью уже второй месяц…
За спиной почудилось движение. Сквозняк? Или кто-то прячется там, в темноте, жмется вдоль стен, подбираясь на расстояние прыжка? Ваграм завертелся, полосуя тьму лучом фонаря. Он пластал ее на куски, она тут же срасталась, становясь гуще, чернее и опаснее. Никто не таился в складках ее бархата, никто не крался к Ваграму, припадая к холодному полу мягким брюхом. Взяв себя в руки, Ваграм снова ткнул фонарем в черный проем
