Второй способ — систематически ударять его током, но разряд должен быть такой силы, чтобы одновременно вывести из строя все синусовые и синаптические узлы.
— Ничего себе разряд! — сказала Синтия, чувствуя, как от тревоги ее сердце сжимается все сильней.
Уандрей с ней согласился, но дальше развивать тему не стал.
«Кейтлин Р. Кирнан» под управлением Хестер закладывала такие виражи, что Синтия едва справлялась с приступами тошноты. Судорожно схватившись за ремни безопасности, она отчаянно сглатывала подступающие к горлу комки.
— Хестер — лучший пилот из всех имеющихся, — доброжелательно сказала Мередит.
— Когда я была маленькой, мечтала пробраться на корабль на станции Ленг и стать механиком, — весело сказала Хестер. — Пару раз даже попробовала, но они всегда отправляли меня домой.
Катер летел по широкой дуге вдоль передних щупалец «Лазарета „Чарльз Декстер“», и вскоре они увидели: Уандрей оказался прав. Экипажу «Калико» удалось открыть один из шлюзов «Лазарета», маленький корабль наполовину вошел в буджум.
Синтия надеялась, что архамерцы найдут способ получше.
* * *
Как оказалось, другого способа попросту нет. Синтия забеспокоилась еще больше, когда Мередит и Хестер начали прилаживать к скафандрам оружие. Неужели от экипажа «Калико» стоить ждать проблем? Разве у конкурентов нет законного права первыми обследовать корабль? Или первыми должны быть они, ведь именно архамерцы засекли сигнальный буй?
Синтия никогда раньше не сталкивалась с мертвым буджумом, поэтому приготовилась к любым неожиданностям. Но ни объем изученного материала, ни моральная подготовка не могли защитить ее от запаха разлагающейся плоти «Лазарета „Чарльз Декстер“». Вонь была настолько сильной, что Синтия могла поклясться: она слышала запах сквозь скафандр еще до того, как покинула катер. Как это характеризовало готовность катера к космическим полетам, ей даже в голову не приходило.
То, что она увидела, когда дверь шлюза наконец-то раскрылась, шокировало ее еще больше. Обычно блестящие и упругие у здорового буджума мембраны между раздвижными опорами выглядели тусклыми и склизкими. Увиденное особенно впечатляло в сочетании с запахом смерти, от которого Синтия безнадежно пыталась избавиться, водя языком по зубам. Эта вонь, вызывающая головокружение и головную боль даже при наличии шлема с кислородной маской, заставила ее задуматься. Каким образом происходит процесс разложения буджума? Он самопереваривается? Или притягивает влагу и растворяется? А может, гниет и распадается?
Никаких других признаков разложения не наблюдалось. Лишь тяжкий смрад.
Неповрежденные внутренности, больше похожие на извилистый коридор, исчезали в чреве мертвого корабля. «Не хватало только, чтобы меня стошнило в шлем», — подумала Синтия. Случись такое, все стало бы еще хуже.
Определить качество воздуха не представлялось возможным, однако внутри «Лазарета „Чарльз Декстер“» сохранилось нормальное атмосферное давление, и Синтии не пришлось прибегать к интеркому скафандра, чтобы другие ее услышали.
— Думаете, хоть какую-нибудь вещь с этого корабля можно будет использовать? Ведь все заражено…
Мередит сказала:
— Если вещи запакованы, проблем, думаю, не будет. А медицинские препараты мы все равно не собирались распечатывать.
— Я чувствую вонь даже сквозь скафандр.
Уандрей с большим любопытством посмотрел на нее.
— В самом деле? — спросил он, подняв бровь. — Я ничего не чувствую.
— Может, в вашем скафандре плохой фильтр, — предположила Мередит. — Мы их тщательно проверяем, но…
Она пожала плечами. В скафандре жест получился не слишком выразительным, но Синтия поняла.
Все, чем владели архамерцы, начиная с экипировки и заканчивая кораблем, было из вторых рук, эвакуированное с других кораблей. Ничего с этим не поделаешь.
— Наверное, так и есть, — сказала она, хотя не была убеждена.
По взгляду Уандрея, который он бросил на нее перед тем, как отвернуться, стало ясно, что и он не слишком-то в это верит.
— Посмотрим, сможем ли мы найти экипаж «Калико», — сказал он.
«Я иду по мертвому телу», — время от времени напоминала себе Синтия, но единственным признаком смерти, кроме вони, от которой слезились глаза и которую другие члены команды не ощущали, была тьма. Все помещения для экипажа и пассажиров в буджумах, какими Синтии довелось летать, освещались с помощью биолюминесценции. Внутри «Лазарета „Чарльз Декстер“» царила тьма.
Они продвигались медленно. Синтия помнила, что, по словам Хестер, где-то на борту мертвого корабля еще могли оставаться выжившие члены экипажа. А еще в голове крутился вопрос насчет команды «Калико». И чем дальше они шли, тем настойчивее он звучал. До сих пор они не заметили никаких следов.
— На борту «Калико» они не остались, это мы точно знаем, — пробормотала Хестер. — Коринн вызывала их, пока не охрипла.
— И вряд ли они разбирают корабль, — сказала Мередит. — Кроме шлюза, ни одной вскрытой двери.
— Интересно, — сказала Синтия, — сколько времени они здесь уже провели? И если они не собирают имущество, то чем вообще занимаются?
Вообще-то это были два вопроса, но, на самом деле, существовал и третий. О чем Уандрей не рассказывал ни ей, ни Хестер с Мередит? Синтия заметила, что он не особенно беспокоился и не торопился, но явно знал, куда идти. Она решила промолчать. Болтать языком — не слишком хорошая идея для чужачки, которую и так едва терпят.
— Что еще можно делать на мертвом буджуме? — спросила Хестер.
— Может, — Синтия задумалась на миг, — может быть, они прибыли сюда вовсе не ради добычи. Возможно, им нужен был госпиталь. Не все врачи придерживаются политики невмешательства, как капитан Даймшуллер.
— «Калико» слишком маленький, он не может быть пиратским, — возразила Мередит. — Но я согласна с вашим ходом мыслей. Только если они пришли не за добычей, как мы найдем операционный блок?
Ее вопрос так и остался неотвеченным, потому что они подошли к месту пересечения коридоров и заметили человека.
Без скафандра. На нем была темно-синяя форма Межпланетного госпитального корпуса с красным кантом и вышитой эмблемой «ГЧД» на рукаве. На груди висел ряд значков: кадуцей, красный крест и китайский иероглиф, означающий «сердце». Синтия на малый миг отвлеклась на медицинские значки, но почти сразу почувствовала: с человеком что-то не так. Что именно, она поняла лишь через несколько секунд. В свете фонарей стоял моложавый, высокий мужчина с белой, как рыбье брюхо, кожей и смотрел на них. Его лицо ничего не выражало. Ни облегчения, ни гнева, ни страха, ни даже любопытства. Именно это и настораживало.
— Здравствуйте, — нарочито громко сказала Синтия, словно желая компенсировать его отсутствующее состояние, и сделала шаг вперед. — Я доктор Фейерверкер с «Ярмулович астрономики». Ваш капитан…
Она подошла достаточно близко, и можно было разглядеть, что пятно, показавшееся ей сначала тенью, оказалось зияющей дырой с рваными краями на том месте, где раньше был живот. Бледная кожа отдавала зеленью.
— Он мертвый. — Свой тонкий скрипучий голос она услышала словно со стороны.
