У Шан д'Арга была желтая кожа и раскосые глаза. Антропологи считали его редчайшим представителем одной из древнейших рас. В нем в полной чистоте сохранились ее признаки. Это было большой редкостью - в Федерации первичные расы смешались настолько, что стерлись все соматические различия. Правда, по мере расселения в разных мирах появились новые отличия. Излучения солнца, состав воздуха, гравитация, климатические условия - вот долговременные факторы формирования новой расы.
Шан д'Арг увлекался историей, с его уст не сходили названия битв и имена забытых героев. Он говорил об античности Солнечной системы как о благословенной эпохе, когда люди сражались с радостью и страстью. Ему хотелось подобно им владеть мечом, топором, пулеметом. Он искусно управлялся с древним оружием. Ему случилось на Танатосе принять участие в турнире гладиаторов, но он вернулся оттуда, исполнившись отвращения, ибо не разделял вульгарного вкуса к убийству.
Накануне старта на Игону он томился в неясном ожидании у себя дома среди оружия, книг, блоков магнитной памяти. Когда его терпению пришел конец, он вызвал Альтаир.
- Хочу отправиться с миссией, - коротко потребовал он.
- Завтра отбывает одна из них, - ответил робот. - Но выборщики не предусмотрели вашего участия. Однако я могу предложить вашу кандидатуру.
- И побыстрее, - сухо приказал Шан д'Арг.
Он с нетерпением ждал ответа, занимаясь точкой меча - столь тонкую работу он не доверял автоматам. Услышав ответ, он вздохнул полной грудью:
- Ну что ж, Игона так Игона.
Эрин, молчаливый гигант с непокорной копной рыжих волос, накануне старта шел на приступ труднейшей вершины Тиморгских гор на Зефионе-6. Голубоватое поле энергетического шлема защищало его лицо от холода и позволяло нормально дышать даже в разреженном воздухе больших высот. Он шел по гребню гладкой, как стекло, черной скалы, на которой ему помогали удерживаться присоски на ботинках. Преодолевая ледяные порывы ветра, он медленно приближался к острому, словно игла, шпилю, который вознесся над горным массивом. Эрин уже начал ощущать усталость. В глазах рябило от легких туристических летательных аппаратов, которые весь день носились вокруг. Когда-то он и сам любил кружить на них над горами, но теперь предпочитал радость неторопливого продвижения, чувство усталости и триумф нелегкой победы. Он брал с собой лишь минимум снаряжения.
Стоя над горами, он упивался ощущением могущества и безмятежного спокойствия. Он часто рисковал в космосе, проносился в опасной близости от звезд, приближался к планетам с такой скоростью, что они в мгновение ока вырастали на экране из булавочной головки в необъятный шар, на котором проступали очертания континентов, тени горных хребтов и города, похожие на светящиеся шляпки гвоздей. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем чувством, которое обуревало его на покоренной вершине - он ощущал принадлежность к окружающему миру и, застыв между небом и землей, в полком безмолвии созерцал проделанный путь.
Горы нигде так и не покорились человеку окончательно, и только загнанный на задворки души страх перед ними заставлял туристов кружить вокруг них под надежной защитой техники. Эрин относился к горам с опаской и уважением. Он понимал, почему народы древности селили своих богов на самых недоступных вершинах и карабкались к ним, проникшись смирением.
Он знал, что тысячеметровый обрыв имеет куда большую протяженность, чем миллион километров в космосе. Космос смазывает расстояния, излечивает от головокружения, уничтожает глубины, выстраивает звезды в одну линию, словно пешки на шахматной доске. Летающие туристы и не подозревали, сколько тайны и страха в каждой расщелине, трещине, отвесной стенке, качающейся скале, утонувшем во мраке откосе.
Эрин уже собирался расположиться на ночь у подножья островерхой вершины, когда в наушниках прозвучал негромкий сигнал.
- Эрин слушает.
- Миссия на Игону. Отбываете завтра вместе с Йоргенсеном.
- Хорошо, - ответил Эрин и бросил взгляд на вершину. Он еще вернется сюда. А она подождет. Ждала миллион лет, подождет и еще немного.
- На Альтаире следует быть сегодня вечером.
- Это невозможно. Я нахожусь в горах Тиморг, в двух сутках ходьбы от ближайшего передатчика материи. У меня нет летательного аппарата. Однако даже с ним мне пришлось бы добираться несколько часов. Но вы можете прислать за мной корабль. Он подберет меня здесь и немедленно переправит на Альтаир.
- Я постараюсь.
Не пришлось ждать и нескольких минут.
Гигантская масса Патрульщика материализовалась над головой Эрина. Федерация не скупилась на расходы, если дело касалось членов коммандос. Корабль бесшумно возник из пространства. В его брюхе, словно глаз, распахнулось отверстие, куда и всосало Эрина. Он еще не успел отдышаться, как Патрульщик уже покинул систему Зефиона.
Нанский был одержим космосом. Накануне старта на Игону он находился на борту своей фотонной яхты в поясе астероидов малоизвестной системы. С ним вместе были его жена Нелле и двое сыновей. Оба подростка настолько свыклись с путешествиями в космосе, что не теряли присутствия духа даже во время нейтринной бури.
Они занимались поисками корабля, который потерпел крушение несколько веков назад, во времена расцвета навигации в пространстве. Нанский надеялся найти корабль и переправить его в музей космических судов, который давно организовал у себя дома, в системе Тлон.
Нанский знал, что благополучие Федерации зиждется на передатчиках материи, которые позволяли мгновенно пересылать людей и грузы на любую планету. Он понимал, что упадок классической космической навигации вполне логичен и отражает нормальный исторический процесс. Ведь Федерация неуклонно превращалась в гигантский город размером в пол-Галактики, обитатели которого с каждым годом все больше теряли ощущение огромности расстояний, разделяющих звезды, поскольку для перехода из одной солнечной системы в другую требовалось лишь переступить порог передатчика.
Нанский не хотел мириться с подобным отрицанием космоса. Он жил ради него, как Йоргенсен - ради мучивших его вопросов, как Марио - ради музыки, как Ливиус - ради разгула, как Кносос - ради моря и как Шан д'Арг - ради звона оружия.
Время было другим измерением. Оно позволяло Нанскому заново открывать космос.
Вызов Альтаира приняла Нелле. Она переживала за мужа каждый раз, когда он отправлялся в очередную экспедицию, о которых почти не говорил, хотя не имел секретов от жены. Ее страшила не угрожавшая ему опасность, а его пребывание там, где существовал соблазн встречи с молодой цивилизацией, имеющей развитый космический флот. Она так до конца и не поняла Нанского. Он был человеком скрытным и мог однажды, оседлав комету, навсегда удалиться к иным берегам. Она понимала, что рискует, когда пятнадцать лет назад выходила за него замуж. И все это время она таила страх в себе, хотя каждая миссия Нанского заново пробуждала ее тревогу.
