— Внимание! Каждому члену экипажа! Движущийся предмет приближается к кораблю. Свой путь он освещает. Движется по сложной траектории. Часто возвращается назад, но потом снова выбирает направление к кораблю. Средняя скорость приближения — 2 километра в час. Координаты движения проектирую на экран наблюдения.
Зеленая точка на экране, как и сообщил автомат двигалась, петляя, приближаясь к нашей «Центурии».
— Это едут центуриане, — заявил Драголюб, и каждый из нас удивился, почему не ему первому пришло в голову такое предположение — простое, правдоподобное и убедительное. Наша «Центурия» отличалась от предыдущей машины, прилетавшей сорок лет тому назад. Центуриане тогда несколько раз объехали нас вокруг, не замечали открытого люка деклимационной камеры. Драголюб сам вышел к ним.
Три головастых существа в черных комбинезонах вошли на борт нашего корабля. Мы встретили их в центральном салоне. Они оказались точно такими как в видеозаписях Астрагала — похожи на людей, но с большими головами, короткими конечностями и с кожей землистого цвета. Черный прибор в руках первого центурианина давал возможность услышать его голое из-под большого прозрачного шлема.
— Почему вы делать посадка на Плато Дилиаки?
Они стояли скрытые темными оболочками неуклюжих комбинезонов. За прозрачными шарами их шлемов — серые лица.
— Приветствуем вас на борту нашего корабля.
— Почему здесь посадка? — опять заговорил черный прибор. — Где Астрагал? Я рассказать ему все!
— Вот дочь Андрея Астрагала…
— Я понимай. Почему? Я рассказывать Астрагал все! Вы знать?
— Да, мы знакомы со всеми материалами предыдущей экспедиции. Мы сознательно произвели посадку именно здесь, чтобы изучить… разгадать тайну…
— Вы уже выходить из корабль? — черный приборчик говорил уныло, бесцветно, но движения центурианина выдавали волнение.
— Да, — ответил Драголюб.
— Возвратились?
— Нет…
— Никогда не возвратятся.
— Вы — Тиридан? Хотя вы и в шлеме, но, кажется, я не ошибаюсь… Мы видели вас в видеозаписях Астрагала.
— Я Тиридан… Но не сейчас знакомство…
— Вы хорошо владеете нашим языком, Тиридан, но можете спокойно говорить на родном. Каждый из нас прекрасно вас поймет и на диору, на биору и даже — нару.
— Да? — казалось, Тиридан ничуть не удивился. — Спасибо… — И он сразу перешел на язык диору.
— Мы заметили ваш корабль издали, но не думали, что вы опуститесь на Плато Вечности. Мы с друзьями сразу отправились к вам… Я один из немногих, кто знает дорогу на Плато.
— Разве на Плато Вечности трудно попасть?
— Трудно возвратиться, трудно обойти зерна Мейбомия…
— Зерна? — переспросил Хенк Михайлов. — Не одно зерно?
— Да.
— Сколько же их?
— Не знаю. На Плато все воспринимается не таким, какое оно в действительности… Нужно торопиться…
— Куда торопиться, уважаемый Тиридан?
— Ваш корабль может сесть в другом месте?
— Вы не преувеличиваете опасность?
— Нужно верить старому Тиридану.
— Успокойтесь. На борту нашего корабля вы в полной безопасности. Успокойтесь.
— Вы ничего не знаете. На Плато мысли растворяются. На Плато вы не можете управлять собственными поступками.
— Он, очевидно, имеет в виду воздействие сильных гравитационных возмущений вокруг зерен Мейбомия на человеческую психику, — тихо произнес Бимба Джамирдзе, — А возмущения здесь действительно сверхсильные… Бесспорно, достигающие порядка гравитационных ловушек…
Тиридан, услышав слова Джамирдзе, резко повернулся.
— Тиридан, вам ничто не угрожает, — повторил командир.
— Ты уверен, Федор? — тихо спросила Зоряна. — Он советует перелететь в другое место… Может, не следует пренебрегать? Подумай, Федор.
— Уверен. Не забывай, что мы на доброе тысячелетие опередили центуриан… По крайней мере живущих на планете сейчас… Мы сейчас можем домыслить о зернах Мейбомия больше, чем они о них знают.
— Мы потеряли уже троих товарищей…
— Но зато мы уже кое-что узнали. И я абсолютно спокоен…
— Ты всегда спокоен, Федор. И это не всегда твое преимущество.
Вдруг из глубины зала донесся приглушенный, испуганный шепот Юлии Шандры:
— Вилли, скажи, мы действительно больны? — Юное личико девушки стало совсем детским. — Скажи только правду, Вилли.
Врач почему-то молчал.
— Вилли?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ведь Тиридан сказал. Я так его поняла. Он сказал, что здесь всякая мысль растворяется… Значит, мы не можем правильно оценивать, думать? Да? Я припомнила день, когда мы… Помнишь? Еще на Земле… Костер на берегу Десны. И мотыльки слетались среди ночи к нашему огню. И они сгорали, Вилли. Помнишь? Я тогда тоже подумала, что они…
— Кто знает, девочка, — перебил ее Вилли, — может, для них, живущих всего несколько дней, очень важно увидеть огонь, настолько важно, что они готовы сгореть в нем… Кто знает?
— Тиридан, заверяю вас, для беспокойства нет причин, — громко сказал Драголюб. — Поверьте. Как только вы захотите вернуться, мы вам поможем. На одной из наших экспедиционных машин, на безопасной высоте… Слышите? Мы стоим на пути разгадки тайны вашей планеты. Мы должны вместе… должны помочь друг другу.
— Мне страшно. Ведь если уйти и не вернуться, то чем это отличается от смерти? — заявил центурианин.
— Тиридан, расскажите нам, что вы знаете о зернах Мейбомия?
В это время Зоряна незаметно подошла ко мне и тихо чтобы никто не слышал, сказала:
— И все же не зря мой отец не любил Федора. Правда Центурион? Я верю, ты поймешь меня правильно. Драголюб превосходный навигатор, искушенный научный работник, но не ему решать судьбы людей. Сейчас он начнет поучать Тиридана, объяснять ему, как следует понимать легенды про дилиаков, как выделить рациональную мысль из множества выдумок. Но почему на Базе казался он туповатым технократом? Почему пренебрежительно высмеивал гипотезы моего отца? А отец очень близок был к истине…
— Путь познания никогда не бывает прямым, Зоряна.
Она кивнула:
— Я знаю это, Центурион. Но порою становится так обидно и больно терять друзей… Нет, я все-таки скажу ему сама. Пусть Драголюб вспомнит моего отца и увидит, что я унаследовала его характер.
— Послушай, Федор, — громко сказала Зоряна. — Когда еще на Базе мы обсуждали нашу программу, помнишь, кто-то говорил о гравитационной западне?
— Помню. Это был Виктор Гар.
— Да, мальчишка-аспирант, ты так издевался над ним. Говорил, что из него получится хороший фантазер, так здорово он придумывает разные теории. Но наука, как ты говорил, интереснее и сложнее любой сказочки.
