«Позволю себе согласиться с твоим наблюдением, — высокомерно кивнула леди Будетта. — Тем не менее, я уже рассматривала этот вопрос».
«Учтите, что мне вполне подошла бы должность гувернантки принцессы — у меня превосходное произношение, и я прекрасно знаю, как следует одеваться и вести себя при дворе».
«Я учту твои замечания».
В конце концов, однако, Будетта назначила на эту должность женщину благородного, хотя и не слишком высокого происхождения — а именно свою кузину Могелину, в прошлом оказавшую домоправительнице полезную услугу. Эйирме, таким образом, уволили, и она побрела домой с опущенной головой.
Сульдрун к тому времени исполнилось четыре года. Как правило, девочка вела себя спокойно и послушно — жизнь еще не научила ее недоверчивости, хотя ей были свойственны предрасположенность к уединению и задумчивость. Известие о том, что кормилицу выгнали, стало для нее глубочайшим потрясением. Эйирме была единственным существом во всем мире, которое она любила.
Сульдрун не кричала и не плакала. Она поднялась к себе в спальню и минут десять стояла, глядя из окна на крыши города. Потом она завернула в платок свою куклу, накинула мягкий серый плащ с капюшоном, связанный из ягнячьей шерсти, и тихонько вышла из дворца.
Пробежав по сводчатой галерее, тянувшейся вдоль восточного крыла Хайдиона, Сульдрун проскользнула под Стеной Зольтры по сырому подземному переходу длиной восемнадцать шагов. Она пересекла вымощенный булыжником плац Урквиала, не замечая мрачную громаду Пеньядора и виселицы, торчавшие на крыше — сегодня на двух болтались свежие трупы.
Оставив за спиной Урквиал, принцесса бежала вприпрыжку по восточной дороге, пока не устала, после чего перешла на шаг. Сульдрун достаточно хорошо знала, куда идти: вперед до первой поперечной улицы, потом налево по поперечной улице до первой хижины.
Робко растворив входную дверь, она нашла Эйирме, уныло сидевшую за столом и чистившую репу, чтобы сварить суп на ужин.
Кормилица в изумлении вскочила: «Что ты тут делаешь?»
«Мне не нравится леди Могелина. Я пришла жить с тобой».
«Ох, моя маленькая принцесса, из этого ничего не выйдет! Пойдем, мы должны тебя вернуть, пока не начался переполох. Кто-нибудь видел, как ты ушла?»
«Никто не видел».
«Тогда пойдем, и поскорее. Если кто-нибудь что-нибудь спросит, мы просто вышли погулять, подышать воздухом».
«Я не хочу там оставаться!»
«Сульдрун, дорогая моя, придется! Ты — принцесса, дочь короля, и не должна об этом забывать! А это значит, что тебе придется делать то, что тебе говорят. Пойдем, пойдем!»
«Но я не хочу делать, что мне говорят, если тебя не будет».
«Ладно, посмотрим. Нужно торопиться — может быть, мы успеем потихоньку вернуться, пока никто ничего не заметил».
Но пропажу Сульдрун уже заметили. Хотя ее присутствие в Хайдионе редко привлекало внимание, ее отсутствие имело огромное значение. Могелина искала ее по всей Восточной Башне, на мансарде под черепичной крышей, куда любила залезать Сульдрун («Вечно она прячется и бездельничает, скрытная маленькая чертовка!» — думала Могелина), ниже мансарды — в обсерватории, куда поднимался король Казмир, чтобы обозревать гавань, и еще ниже, в комнатах верхнего этажа, где находились, в частности, апартаменты принцессы. Разгоряченная, уставшая и встревоженная, Могелина наконец вернулась на второй этаж и остановилась со смешанным чувством облегчения и злости, заметив Сульдрун и Эйирме, уже открывших тяжелую дверь и тихонько заходивших в вестибюль. Разъяренным вихрем юбок и шалей леди Могелина спустилась по последним трем пролетам лестницы и надвинулась на двух преступниц: «Где вы были? Мы все тут страшно беспокоились! Пойдем, нужно найти леди Будетту — она решит, что с вами делать!»
Могелина промаршировала по галерее и свернула по боковому коридору к кабинету леди Будетты; Сульдрун и Эйирме опасливо следовали за ней.
Слушая взволнованный отчет Могелины, леди Будетта переводила взгляд то вниз, на Сульдрун, то повыше — на кормилицу. Ей случившееся не представлялось важным событием; по сути дела, чрезмерное беспокойство воспитательницы ее даже раздражало. Тем не менее, она усматривала в сложившейся ситуации некоторое нарушение субординации, с которым следовало покончить энергично и решительно. Вопрос о том, кто был виноват в происшедшем, не имел значения; леди Будетта оценивала умственные способности Сульдрун, возможно, еще недостаточно ясно представлявшей себе последствия своих поступков, примерно на уровне апатично-мечтательной крестьянской тупости Эйирме. Принцессу, конечно же, нельзя было наказывать; даже королева Соллас разгневалась бы, узнав, что королевскую плоть подвергли порке.
Поэтому Будетта приняла самое практичное решение. Строго воззрившись на кормилицу, она спросила: «Что же ты, дура, наделала?»
Эйирме, действительно не отличавшаяся сообразительностью, с недоумением уставилась на домоправительницу: «Я ничего не наделала, миледи». После чего, надеясь облегчить участь маленькой Сульд-рун, кормилица выпалила: «Мы просто пошли немножко прогуляться, как обычно. Разве не так, дорогая принцесса?»
Сульдрун, глядя то на леди Будетту, напоминавшую ястреба, то на дородную леди Могелину, видела только лица, полные холодной неприязни. Она сказала: «Я пошла гулять, это правда».
Будетта повернулась к кормилице: «Как ты смеешь позволять себе такие вольности? Тебя уволили!»
«Да, миледи, но все это было совсем не так…»
«Молчи, не оправдывайся! Ничего не хочу слышать». Будетта подала знак лакею: «Отведите эту женщину на двор и соберите прислугу».
Кормилицу, всхлипывающую от обиды и замешательства, провели на служебный двор у кухни, после чего вызвали тюремного надзирателя из Пеньядора. Дворцовую прислугу согнали смотреть на наказание; два лакея в ливреях Хайдиона перегнули Эйирме через козлы. Явился надзиратель — коренастый чернобородый человек с бледной, лиловатого оттенка кожей. Тюремщик безучастно стоял, исподлобья поглядывая на горничных и постукивая по бедру приготовленной розгой из ивовых прутьев.
Леди Будетта вышла на балкон в сопровождении Могелины и Сульдрун. Громким гнусавым голосом она объявила: «Внимание, прислуга! Эта женщина, Эйирме, обвиняется в должностном преступлении! По недомыслию и беспечности она завладела персоной драгоценной принцессы Сульдрун, чем вызвала у нас тревогу и переполох. Эйирме, ты можешь что-нибудь возразить?»
«Она ничего не сделала! — вскричала Сульдрун. — Она привела меня домой!»
Охваченная нездоровым возбуждением, характерным для присутствующих при публичном наказании, Могелина позволила себе схватить принцессу за плечо и грубо встряхнуть ее. «Молчи!» — прошипела гувернантка.
