Прежде всего надо было осмотреть останки корабля. Неслышно ступая по мягкому, ворсистому ковру, затягивавшему пол рубки, Андрей Дмитриевич подошел к креслу, в котором задумчиво сидел Икар, и осторожно положил ему на плечо руку.
— Нам надо поговорить, сынок, — негромко сказал он.
Икар резко поднял голову.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отец и сын. • Осмотр звездолета. • Звезда, зажженная «Малахитом». • Ожегов ищет решение
Ожегов с затаенной нежностью посмотрел на сына. Вот уже пять с лишним лет Икар делил с ним радости и трудности жизни астролетчика, и только сейчас он мучительно пожалел о том, что взял сына в это опасное путешествие. А был ли другой выход? Ожегов отрицательно покачал головой: нет, не было.
Конечно, малышу лучше было бы оставаться на Земле, такой родной и уютной, знакомой до каждого ручейка, до каждого кустика и камешка, учиться в школе вместе со своими сверстниками и, только достигнув физической и духовной зрелости, вступить на тропу покорителей межзвездных просторов. Но с тех пор как, предотвратив взрыв атомного реактора и спасая сотни людей, погибла его мать, Икар ни одного дня не мог прожить без отца. Ему шел тогда седьмой год.
Когда Андрей Дмитриевич в первый раз после смерти жены оставил сына у бабушки и улетел с обычным грузовым рейсом на Луну, мальчик так тяжело заболел, что врачи посоветовали Ожегову сменить профессию и не разлучаться с сыном, потому что это может привести к очень тяжелым последствиям. Сменить профессию он не мог, он был астролетчиком, жизнью его, воздухом его были космические корабли. Не прислушаться к предупреждению врачей он тоже не мог — Андрей Дмитриевич очень любил своего сына.
В это время в ангарах Лунного космодрома полным ходом шли работы по сборке «Малахита». И Ожегов решил взять Икара с собой.
Разве мог он расстаться с мальчиком, собираясь в экспедицию на Сирасколию?! Ведь «Малахит» улетал в Вечность. В лучшем случае к моменту его возвращения на Земле должно было пройти двести лет. Любая задержка в пути удлиняла этот срок.
Отправившись в этот полет, члены экипажа звездолета навсегда прощались со всеми — родными, близкими, друзьями. Прощались, чтобы уже больше никогда не встретиться. За двести лет на Земле должно было вырасти совершенно новое поколение.
Конечно, их будут ждать, о них будут помнить. Конечно, их окружат любовью и почетом, этих пришельцев из глубин двух веков. Но все равно они будут чужими среди чужих, одинокими в любой толпе, ушедшими далеко вперед и одновременно безнадежно отставшими. И они обрекают себя на это одиночество, не страшась его, во имя великой цели.
К тяжести невозместимой утраты Ожегов не мог прибавить еще одну. Вернуться на Землю здоровым пятидесятисемилетним мужчиной, когда твой сын, твой маленький мальчик с голубыми словно озера глазами и смешным хохолком на макушке, умер стопятидесятилетним или двухсотлетним стариком, — об этом он даже подумать не мог.
У Бахтина и Соколова не было детей. Они были молодыми двадцатипятилетними парнями, посвятившими свои жизни суровой и нелегкой работе астролетчиков. У каждого из них на Земле оставались отцы, матери, братья, сестры. У Ожегова, кроме Икара, не было никого.
И Ожегов обратился в Совет Покорения Космоса с просьбой разрешить ему включить Икара в состав команды звездолета. Сборка «Малахита» должна была еще продолжаться около года. Андрей Дмитриевич знал, что за эти годы он сможет многому научить мальчика, подготовить его к предстоящему полету.
Совет Покорения Космоса, учитывая выдающиеся заслуги Ожегова, разрешил ему в порядке исключения взять сына с собой.
После пятимесячной тренировки Андрей Дмитриевич привез Икара в лунную колонию, а вскоре взял его в первый рейс «Земля-Марс».
Когда-то Икара звали просто Игорем. Новое имя ему дали астролетчики — друзья отца в память об отважном сыне легендарного Дедала, устремившемся к Солнцу. Сперва Игоря назвали Икаром шутя; а потом привыкли. Все, даже отец.
Андрей Дмитриевич в душе гордился сыном. Икар рос смелым, не по возрасту смышленым парнишкой. Окруженный сложнейшими механизмами и приборами, он пытливо присматривался к ним, незаметно усваивая основы науки звездоплавания. Астронавты, тосковавшие по своим семьям, по своим детям, которых они не видели годами, отцовской любовью полюбили мальчика и, как могли, опекали его, готовили к трудной, но героической профессии.
Когда на стапелях космодрома заканчивалась сборка «Малахита», части которого на Луну доставляли грузовые ракеты, Икар в легком скафандре облазил на нем все закоулки.
Икар в легком скафандре облазил все закоулки «Малахита».
Сборщики шутили, что мальчик радуется предстоящему путешествию больше, чем все остальные члены экипажа, вместе взятые.
Со времени старта «Малахита» прошло около пяти лет. Глядя на сына, Ожегов с мягкой улыбкой подумал о том, как он подрос и возмужал. Он ласково взял руки Икара в свои ладони.
— Сейчас мы выйдем и осмотрим останки «Малахита», — сказал Андрей Дмитриевич. — Раньше это сделать было нельзя — дозиметры отмечали, что мы, как хвост, тянем за собой жесткие излучения, возникшие от взрыва двигателей и запаса горючего. Наши скафандры их не выдержали бы. Сейчас радиация ослабла. Одевайся! Когда вернемся, подумаем, что делать дальше.
В шлюзовой камере отец и сын быстро надели скафандры, снабженные портативными радиостанциями и крохотными реактивными двигателями для перемещения в безвоздушном пространстве. Ровно загудели насосы, отсасывая из шлюзовой камеры воздух, мотор бесшумно отодвинул тяжелый люк, и по легкой металлической лесенке они вышли на площадку верхнего обзора своего корабля, вернее, того, что от него осталось.
Черная космическая ночь окружала их.
Черная космическая ночь окружала их.
Где-то там, вдалеке, ярко сверкали звезды Омеги, словно драгоценные камни, вкрапленные в черный бархат. Отсюда их можно было видеть невооруженным глазом. Левее клубилась, пересыпанная крохотными звездочками, спиральная туманность, уходящая к центру Галактики. Мир безмолвия, враждебный мир жестокого холода раскинулся вокруг на миллиарды километров.
Икар невольно вздрогнул. Маленьким, обреченным на гибель показался он себе перед головокружительным расстоянием, отделявшим их от родной Земли, перед всеми препятствиями, лежавшими на этом пути.
Вдруг внимание мальчика привлекла необычайная звезда, горевшая совсем недалеко, у самого края чуть светящейся полосы, охватывавшей всю северную часть неба. Звезда горела пульсирующим, неровным светом. Время от времени из нее вырывались огненные вихри. Какое-то мгновение они спиралями вписывались в небо, а затем бессильно падали на звезду, взметая фонтаны крупных искр. На карте звездного неба, на которую Икар взглянул перед выходом из звездолета, этой звезды не было.
