Время от времени какое-нибудь из этих огромных летающих существ порхало, сложив крылья вокруг мачты, впиваясь в нее своими щупальцами и направляло свой пристальный взгляд на хрустальный предмет. Иногда оно не спускало с него напряженного взора в продолжении пятнадцати минут. Целый ряд наблюдений убедил Уэйса и Кэйва, что хрусталь, в который они смотрели, находился на вершине самой крайней мачты, стоявшей на террасе. Был даже такой случай, когда один из обитателей этого другого мира взглянул в лицо Кэйва, в то время как последний производил свои наблюдения.
Вот основные факты этой, поистине, необыкновенной истории. Если мы не считаем это искусной выдумкой Уэйса, то, конечно, должны поверить в существование одного из двух фактов: первый — хрустальное яйцо Кэйва одновременно находилось в двух различных мирах и пока его передвигали в одном — оно оставалось неподвижно в другом мире, что кажется совершенно абсурдным; или останется предположить другое: что оно имеет какую-то странную связь с другим, точно таким же хрустальным яйцом в другом мире и таким образом то, что можно увидеть внутри яйца, находящегося в этом мире, становится видимым в подходящих условиях наблюдателю в соответствующем ему яйце другого мира и наоборот. Мы действительно не знаем, каким образом два хрустальных яйца могли бы так друг другу соответствовать, но в наше время нам известно уже достаточно для того, чтобы понимать, что такое положение вещей далеко не невозможно. Эта точка зрения, что хрустальные яйца находятся в какой-то связи, была предположительно высказана Уэйсом, и мне она кажется чрезвычайно подходящей…
Где же находился этот другой мир? На этот вопрос благоразумие Уэйса ответило очень скоро. После захода солнца небо быстро темнело, наступал очень короткий промежуток сумерек и появлялись звезды. Их можно было узнать, так как они были такие же, которые мы видим в определенных созвездиях. Кэйв различил Большую Медведицу, Плеяды, Альдебаран и Сириус: это говорит за то, что тот, другой мир, должен быть где-то в солнечной системе и находится на расстоянии каких-нибудь сотен миллионов миль от нашего. Не упуская это из вида, м-р Уэйс узнал, что полуночное небо было более темное, чем наше зимой, и солнце казалось несколько меньше. На нем были две луны, «похожие на нашу луну, но меньше и совершенно иначе расположенные». Одна из них двигалась так быстро, что ее движения можно было отчетливо различить. Эти обе луны никогда не располагались высоко в небе, а исчезали сразу, как только всходили. Это значит, что при каждом обороте они затмевались близостью главной планеты. Хотя Кэйв и не знал об этом, все это вполне соответствует условиям, которые существуют на Марсе.
Во всяком случае, это, пожалуй, будет один из наиболее правильных выводов, что, устремляя свой взгляд на хрустальное яйцо, Кэйв действительно видел Планету Марс и ее обитателей. В таком случае, вечерняя звезда, которая так ярко светила в далекой части неба, была не что иное как наша, всем знакомая, Земля.
Некоторое время марсиане, если они были марсианами, будто ничего не знали о наблюдениях Кэйва. Один или два раза некоторые из них подходили, бросали беглый взгляд на хрусталь и спустя короткое время уходили к другой мачте, будто не удовлетворенные видимым. В эти минуты Кэйв мог свободно наблюдать за поведением этих крылатых людей и хотя все, что он сообщал, довольно неопределенно и отрывисто, оно тем не менее представляет большой интерес. Представьте себе, какое впечатление получил бы марсианин, наблюдая за человечеством, после долгих подготовлений, с значительным утомлением глаз, имеющий возможность взглянуть на Лондон с колокольни церкви св. Мартина. Кэйв не мог определить, были ли крылатые марсиане такими же, которые прыгали по дорожкам, и могли ли бескрылые по желанию обладать крыльями. Несколько раз он видел каких-то неуклюжих двуногих, слегка напоминающих обезьян, они были белые и, отчасти, прозрачные, грызли деревья и однажды испуганно бежали от прыгающих круглоголовых марсиан. Один из марсиан поймал такое двуногое животное щупальцами, а затем картина быстро потускнела, и Кэйв снова остался в темноте. В другой раз что-то очень крупное, что Кэйв сначала принял за гигантское насекомое, показалось на дороге рядом с канавой, двигаясь с необыкновенной быстротой. Когда оно приблизилось, Кэйв увидел, что это сложный механизм из блестящего металла, когда он взглянул второй раз, оно уже скрылось из вида.
Спустя некоторое время Уэйс пожелал привлечь внимание марсиан, и когда глаза одного из них снова появились в хрустальном яйце, Кэйв крикнул и отскочил назад. Уэйс и Кэйв быстро зажгли свет и стали жестикулировать, будто сигнализируя. Но когда, наконец, Кэйв снова осмотрел хрусталь, марсиан уже не было видно.
Эти наблюдения продолжались до начала ноября. К этому времени Кэйв почувствовал, что подозрения его семьи немного улеглись, и стал носить драгоценное яйцо с собой, чтобы всегда, когда представится днем или ночью удобный случай, иметь возможность утешиться тем, что становилось самым главным в его жизни.
В декабре, в связи с наступающими экзаменами, у Уэйса было много работы. Поэтому пришлось на десять или одиннадцать дней отказаться от встреч с Кэйвом. Когда он немного освободился, ему снова захотелось приняться за исследование таинственного явления и он отправился в Сэвен-Дайэлс. На углу он заметил закрытую ставню лавочки продавца птиц. Дальше ему бросились в глаза закрытые ставни сапожника. Магазин Кэйва был тоже закрыт.
Он постучал и дверь открыл пасынок Кэйва, одетый во все черное. Молодой человек сразу позвал м-с Кэйв. Она была в глубоком трауре, с вдовьим чепцом га голове. Уэйс не удивился, когда узнал, что Кэйв умер и уже похоронен. Вдова была в слезах и голос ее звучал глухо. Она только что вернулась с кладбища. Мысли ее были заняты целым рядом проектов, и Уэйс с трудом узнал подробности смерти Кэйва. Его нашли мертвым в магазине рано утром, на следующий день после его последнего визита к Уэйсу, и в застывших, холодных руках он сжимал хрустальное яйцо. «Он улыбался», сказала м-с Кэйв, «и бархатная материя валялась на полу у его ног». Его нашли, должно быть, через пять, шесть часов после смерти. Уэйс почувствовал угрызения совести. Ему было стыдно, что он не обращал внимания на яркие симптомы болезни старика. Но его основные мысли вертелись вокруг хрустального яйца. Он с осторожностью подошел к этой теме, так как хорошо знал странности м-с Кэйв. Каково же было его изумление, когда он узнал, что яйцо продано.
Сразу после того, как тело Кэйва было вынесено наверх, м-с Кэйв решила написать сумасшедшему священнику, который предлагал пять фунтов за яйцо, чтобы сообщить ему о том, что оно нашлось, но после тщательных поисков адреса священника она и ее дочь убедились в его безнадежной пропаже. Так как им необходимо было обзавестись трауром и достойным образом похоронить Кэйва, они обратились к одному из своих приятелей, торговцу на Портлэнд-стрите. Он приобрел у них часть товаров, в число которых вошло и хрустальное яйцо.
