— Чёрт его разберёт, Тарханов, — серьёзно сказал Артёмин, — Поумнел, наверное.
— Поумнел, постарел, — насмешливо сказал я, — Какие наши годы? Артёмин!
— Какие есть, всё наше, — дёрнул щекой Артёмин, — одиннадцать с половиной лет прошло. Ты давно на Земле не был?
— Год и пять месяцев. А ты?
— Дай вспомнить, — Артёмин принялся загибать пальцы. — Давненько, получается. Больше девяти лет. Как там, вообще?
— Там? А что там? Там хорошо, Артёмин, — сказал я. — Хорошо там вообще, и прекрасно там в частности. Странные ты вопросы задаёшь, Артёмин. Слетал бы сам, посмотрел. Родных бы повидал, в море искупался, соловьёв бы до рассвета с девушками послушал. Соловьи у нас знатные, Артёмин. Поют, что твой Козловский, заслушаешься.
— Соловьи, соловьи, — невпопад повторил Артёмин, — соловьи, оно, да… Заливаются… Ты не подумай, Тарханов, что я пень бездушный, увидел твою фамилию в списках и припёрся сразу же проблемами нагружать… Друзьями, помнится, мы с тобой не были…
— Верно, Артёмин, не были. Скорее, знакомцами. Через Витю Полуярцева.
— Витёк, точно, — оживился Артёмин. — Кстати, что с ним?
— С ним всё нормально. Витя на Камчатке, заведует природоохранным заповедником. Хотя, между нами говоря, Артёмин, Планета и без этих резерваций стала похожа на заповедник. Самый большой заповедник в Солнечной Системе. Отчего я не представляю, зачем и для кого Витя продолжает заведовать. Наверное, ему нравится руководить. Кроме того, он примерный семьянин. У него жена и трое детей. А у тебя кто-нибудь есть, Артёмин? И что ты делал последние одиннадцать лет?
— Кто? — удивлённо переспросил Артёмин, — А, ты о женщинах?! У меня, Тарханов, никого нет.
— Я так и думал.
— Ты оказался прав, — Артёмин снова дёрнул щекой. — наверное, я был слишком занят, чтобы жениться. Чем я занимался? Разными вещами. Помаленьку тут, помаленьку там. Это ответ на твой второй вопрос, Тарханов.
— Общо и расплывчато, Артемин. Хотелось бы побольше конкретики. Порадуй выздоравливающего, Гриша. Мне жутко скучно и жутко одиноко… К тому же, мы с тобой уйму времени не виделись, и я тебе нужен. Учти, я могу и отказаться. Ну, так как?.. Решайся, Артёмин.
— Видать крепко тебя приложило, Тарханов, — щека Артёмина опять дёрнулась. — Ладно, чёрт с тобой, Лёша. Слушай, если интересно…
Он уволился и стал безработным. «Понимаешь, Тарханов, я увольнялся просто так. Взял, и написал заявление об уходе. По собственному желанию. Не для того, чтобы найти место получше, где платят больше, и не потому, что решил переехать в другой город. Или создать своё дело. Я уволился, потому что мне надоело, Тарханов. Надоело до рвоты, до желудочных колик. Вставать каждый день к восьми утра, обязательно злым и невыспавшимся, завтракать на скорую руку, тащиться на службу и просиживать там с восьми до семнадцати. Обедать в столовке, опять возвращаться в свой закуток, эту опостылевшую офисную выгородку, пятиться в экран монитора, забивая в никому не нужные формы никому не нужные цифры. Чувствовать, как поначалу незаметно, а затем всё явственней и явственней начинаешь тупеть. Медленно, но неотвратимо. Теряешь остроту мысли и живость ума. Потом замечаешь, что начал толстеть. Сидячий образ жизни развращает, Тарханов, делает человека ленивым и нелюбопытным. А я не хочу быть жирным, ленивым и нелюбопытным обывателем. Мне это не нравится. Сильно. Такая жизнь не по мне. Поэтому я и написал заявление. Глупо, конечно».
Он просидел дома полгода, тратил накопленные в банке сбережения, шабашил с бригадой, занимавшейся ремонтом квартир, подрабатывал сторожем на складе приятеля-предпринимателя, был у него же грузчиком и складовщиком, поднялся до экспедитора. Хотел было принять предложение стать менеджером-консультантом в магазине бытовой электроники, но тут случился День Замечательного Открытия.
«Запоминающийся день, Тарханов. Судьбоносный и поворотный. Когда стало понятно, что горизонтов больше не существует. Они, конечно, оставались, но эта находка отодвинула их в даль необозримую. Клетку взорвали изнутри и сразу обрисовались неограниченные перспективы. Открылись шикарные возможности для незаурядно мыслящих личностей. И появились фантастические вакансии.»
Он неплохо разбирался в компьютерах, хотя и не получил специального образования. Однажды, случайно перескакивая с сайта на сайт, он наткнулся на объявление, предлагавшее всем! желающим! имеющим опыт работы в IT-сфере принять участие в создании квантового компьютера. Смеха ради он заполнил вывешенную на сайте анкету и переслал её автору объявления, инженеру и изобретателю Персивалю Сэмюэлю Крайтону. Крайтон, подобно его талантливым предшественникам, начинал своё дело буквально в гараже (если принять в качестве таковой лабораторию в полуподвальном помещении, милостиво выделенную ректоратом малоизвестного европейского университета). Крайтон вложил в идею личные накопления и наследство жены, за что едва не угодил в психушку (постарались разгневанные женины родственники).
К своему изумлению, он получил от Крайтона ответ. Персиваль С. Крайтон извещал господина Артьёмьин, что принимает его на работу и с душевным нетерпением ожидает его у себя, в том случае, если господин Артьёмьин согласен оплатить свой проезд и в дальнейшем будет оплачивать своё проживание. Неограниченно долгое время.
Понятно, что это была авантюра. Всё было авантюрой — и Крайтон, мечтающий на коленке собрать квантовый компьютер, и заполненная анкета, и предполагаемый переезд, и, тем более, длительное проживание в чужой стране, среди незнакомых людей и неизвестных порядков. Но он подумал, собрался… и уехал. И не прогадал.
«Крайтон был фантазёром, по-детски наивным выдумщиком, витающим в отвлечённых эмпиреях чистого разума маниловым и, одновременно, донельзя упёртым мужиком, фанатиком идеи, способным зажечь сердца и повести за собой, трудоголиком и тираном-рабовладельцем, не щадящим ни себя, ни подчинённых ради осуществления задуманного.
Текучка была жуткая: люди приходили и не выдерживали. Оставались единицы, похожие на Крайтона. Такие же, как он: увлечённые и упрямые. Нас подстёгивали конкуренты. Наши позиции считались заранее проигрышными, потому что над реализацией квантовых вычислительных машин трудились опытные специалисты нескольких крупнейших корпораций при поддержке умников из именитых технических вузов. Конкуренция была страшная.
Новости воспринимались как сводки боевых действий. Мы работали как проклятые, без выходных и перерывов. У Крайтона случился нервный срыв, он провалялся в больнице три дня и сбежал обратно в лабораторию, буквально с капельницей, воткнутой в предплечье.
