6
Поутру, еще дрожа от купания в ледяной воде, покатили к Зубу Шайтана. Оналбека сговорились проведать ближе к полудню. Вчерашние облака ночь уволокла на север, денек обещал быть жарким. Легкий ветер дул, как положено ему после восхода солнца, в горы.
Подъехать к Зубу Шайтана оказалось удобней со стороны глинобитных развалин. Созерцание когда-то пышноцветущих, а ныне поверженных в прах, заросших чертополохом селений и без того наводит на меня тоску, а тут еще увидел под растрескавшейся стеною полутораметровую эмеюку, видать, грелась на солнце. «Не к добру такая встреча», — подумал я, и вскоре предчувствие не обмануло: внезапно заглох мотор. Странно: бензина полон бак, масло залито позавчера, аккумуляторы «сесть» никак не могли, исключено. Трам кинулся рыться под капотом, но я остановил приятеля — до Зуба, блиставшего на солнце черными стенами с красными прожилками, оставалось подать рукой.
Посмотрел я в бинокль: овца покоилась под остовом дерева, шакалы ее не тронули и прошедшей ночью. И здесь-то впервые накатил беспричинный страх, аж мурашки заползали по спине.
— Ладно, проверь двигатель, а я смотаюсь к Зубу, — сказал я громко, чтобы приободриться, и пошел по низкорослой пожухлой траве, где сверкали огоньки росы.
Я продвинулся шагов на сорок, когда в голове загудело: «у-у-у… у-у-у… ру-ру-ру… ру-ру-ру…» Затем в мозг, слева над ухом, впилась игла. Высота и мощь изнуряющих звуков нарастала, голова распухала от них, казалось, вот-вот разорвется вдребезги. Остановился, прошел еще немного — три иголки, одна за другою, пронзили мой череп справа, над виском, а одна — раскаленная, бешено содрогающаяся — поразила затылок. Ноги подогнулись, я упал на колени и на четвереньках, судорожно, как подстреленный суслик, засеменил восвояси. Нелюбопытный Рамвайло даже рот раскрыл от удивления, когда я, прерывисто дыша, приполз к «Ниве».
— Анальгину! Анальгину дай! — выдохнул я. Но странно, пока он рылся в аптечке, иглы уже перестали вибрировать, дикие звуки затихли. Анальгин я все же проглотил, а на слова Трама: «На тебе лица нет, и рубаха промокла от пота. Что случилось?» — отвечал:
— Слушай, Адьгидас Рамвайло, положение архисерьезное. Ты ничего не слышал: гудения, жужжания, рокотания?.. Понятно… Настала твоя очередь познакомиться с Зубом. Только иди не по моему следу, а сдвинься вправо, вон к тому оранжевому камню, и от него — вперед. Но не торопись, иди медленно, осторожно. Услышишь противные звуки в голове или начнет колоть иглами — сразу возвращайся. Договорились?
Трам улыбнулся, тоже проглотил две таблетки анальгина, пошел к оранжевому камню, повернул налево. На пути к черной шайтанрвой скале, испещренной плетями пурпурных вкраплений, он несколько раз махал мне рукою: не беспокойся, все в норме, — однако вскоре свалился на траву, заорал благим матом — и повторил позорное мое отступление на четвереньках. Едва отдышавшись, он поднялся, отряхнул руки, заявил:
— Первое: надо хлебнуть немного водки, еще осталось полфляги. Второе: сейчас же убираемся отсюда, пока живы. Все! Клондайк закрывается! Гуд бай, господа шакалы и шайтаны! А вдруг этот Зуб излучает радиацию?! Или чего похлеще! Мне еще не надоело обнимать красоток.
Я пытался вразумить Рамвайло: нечего подымать панику, надо хотя бы определить границы загадочной вибрации. Если вибрация исходит от Зуба, в чем я не сомневался, следовало выявить контуры Зоны Шайтана. Каким образом? Отмечая клочками газет на траве начало гуденья в ушах. Для чистоты опыта я предложил приятелю расположиться по диаметру, чтобы
Зуб оказался в центре между нами. Решили двигаться по солнцу, не теряя друг друга из вида, если что — сразу бежать на помощь.
— А если обоих сразу накроет, как эту овцу? — настороженно вопросил Трам. — Кто прибежит на помощь? Шакалы?
Я разделил надвое кипу газет, вручил ему, подмигнул и двинулся но дуге в обход Зуба к зарослям.
Через час выяснилось: Зона представляла собою круг диаметром сто — сто двадцать метров. Мы присели на бампер машины обсудить создавшееся положение, когда заметили в небе одинокого орла. Широкими кругами вился он в высоте над Зубом, но неожиданно ринулся косо вниз, целя, кажется, на овцу. Обычно у самой земли орлы почти мгновенно усмиряют страшное свое падение, но этот, закувыркавшись в воздухе, грохнулся оземь рядом с овцою и не двигался.
— Поделом, тебе, хищник, — беззлобно протянул Трам. Я ответил ему после некоторого размышления:
— Хищник-то хищник, но зато навел меня на светлую мыслишку… Попробуем-ка откатить «Ниву» отсюда к развалинам, на своих двоих. Допускаешь, что для птиц — свои пределы Зоны, для людей — свои, для баранов — свои. А вдруг и для автомашин существует граница? Упирайся-ка ручищами в радиатор, ясноглазый викинг, давай-давай! Ну-с, поехали!
Догадка подтвердилась: у развалин мотор завелся как ни в чем не бывало. Обескураженные собственным интеллектуальным бессилием разгадать шарады Шайтана, порешили мы было ехать к Онадбеку. Однако он — легок на помине — вырос как из под земли, и не один, вместе с женою. Она мигом, как кошка, спрыгнула со своей лошадки и начала приглаживать растрепавшиеся на ветру блестящие черные волосы, улыбаясь больше Трамвайло, чем мне. Я же подошел к чинно спешившему Оналбеку и сказал на суахили нечто вроде того, что я глубоко извиняюсь пред достопочтенным джентльменом, поскольку пренебрег его советом не приближаться достаточно близко к Зубу Дьявола и поплатился жуткой болью в мозгу, впрочем, боль уже прошла. По изумленным глазам Онаябека стало ясно: он ничегошеньки не понял, но, как все казахи, посчитал нужным извиниться. Тогда, — уже по-русски — я обрисовал ситуацию, объяснил назначение обрывков газет, поведал о поверженном орле.
— Давно ли вы, Оналбек, в последний раз подъезжали к Зубу Шайтана? — спросил Рамвайло. — Не считая прошлой среды, когда упали здесь с лошади?
Напомнить кочевнику, что тот не усидел в седле, — мягко говоря, не тактично. Щека джигита дернулась, но он овладел собою и спокойно ответствовал:
— В начале августа.
— И не замечали тогда никаких..-. э-э-э… странностей? В голове пузыри не лопались, как у нас сегодня?
— Я вырос возле Тас-Кара-Су. И никаких странностей нигде не замечал, — гордо заявил казах. Видимо, низкий властный голос Рамвайло его раздражал.
Просчитав своевременным вмешаться, я спросил:
— Извините, уважаемый Оналбек, но вы можете объяснить возникновение этой зоны содроганий?.. Кстати, как ваша рана на голове? Не поторопились снять повязку?
— Никакой раны не было, так себе, царапина. А что случилось здесь со мною в среду — почти не помню.
