Он перевернулся на бок и некоторое время лежал, думая, чего же хочет больше — пить или все-таки дальше спать. Жажда вроде побеждала, однако вылезать из-под теплого одеяла было лень. Но сон медленно отступал, и наконец Нортон нашел в себе силы подняться.
Зевая и щурясь, он спустился на кухню. В холодильнике нашлась банка колы. Нортон осушил ее за три глотка и прижал прохладную и влажную жестянку ко лбу. Прислонившись спиной к стене, он огляделся.
Пропажу он заметил сразу. Едва ли не самая большая жаба, патриарх его коллекции. С кем, с кем, а с ней никогда ничего не случалось. А тут — нате! Нортон отчетливо помнил: вечером она стояла под столом. Сейчас ее там не было. Это не лезло ни в какие ворота: если жабы начинают исчезать прямо из дома, значит, случилось что-то совсем невероятное.
Охваченный внезапным подозрением, Нортон повернулся к дивану. Скомканное одеяло валялось на полу. Нортон ударил по выключателю.
На столе лежал раскрытый альбом Уистлера. Нортон с ужасом уставился на репродукцию «Девушки в белом», исполосованную таинственными формулами и уравнениями. Похоже, он недооценил степень безумия своего дяди. Полнолуние! Какие к черту приливы, когда это чистой воды обострения?
Он даже не думал о том, куда направился Барни. И так ясно — к дому Басманти. И их судьба теперь предрешена: дядю ждет электрошок, а его — исправительно-трудовые работы за ненадлежащее выполнение обязанностей.
Нортон пулей выскочил из дома. Барни не мог уйти далеко — при его весе не побегаешь, — если постараться, можно догнать. Нортон рванулся к машине, но вспомнил, что ключи остались дома. Пока он будет их искать, Барни успеет добраться до своих «анархистов», и тогда — пиши пропало. Нортон помчался по залитой лунным светом дороге.
Спустя десять минут он выдохся, а впереди не было и намека на широкую спину дяди. Какая у него фора? Не больше получаса, а ведь Барни бегает из рук вон плохо. Наверное, безумие придало ему силы.
Нортон бежал, спотыкаясь и проклиная себя за то, что не уделял должного внимания занятиям спортом. Легкие полыхали, бок пульсировал резкой болью. Вот сейчас он добежит до этого вяза и увидит дядю. Нет? Значит, за тем кипарисом…
Барни он догнал у дома Басманти — тот уже продирался сквозь живую изгородь. Нортон хотел крикнуть: «Стой!» — но из горла вырвался лишь жалкий хрип. Все, опоздал.
Собрав последние силы, Нортон рванулся следом за дядей. Может, еще успеет все исправить? Договорится, в конце концов… Изгородь на мгновение задержала его. Раздирая руки в кровь, Нортон выскочил во двор.
Он почему-то не удивился тому, что, несмотря на поздний час, соседи не спали, а были на улице. Возможно, в глубине души он ожидал именно такого развития событий; дядя словно специально подбирал момент, когда они решат насладиться лунной ночью, чтобы все испортить.
Басманти сидела за странной версией парового органа. Рядом стоял ее муж. Они молча смотрели на нежданных гостей.
Нортон вцепился в руку дяди и потянул назад. После дикой пробежки он не мог выдавить простейших оправданий.
— Прошу… прощения… я… убытки…
В этот момент он увидел в руке Алекса пистолет и замер в полнейшей растерянности.
— Их пристрелить? — равнодушно спросил Алекс.
— Зачем лишние хлопоты? — сказала Басманти, и голос ее был полон такой вселенской скорби, что Нортону стало страшно. — Они уже не смогут ничего изменить.
— Как скажешь, — усмехнулся Алекс, убирая оружие за пояс. — Так оно, пожалуй, будет интереснее.
— Пора, — кивнула Басманти и взяла первый аккорд.
Нортон не услышал ни звука, но земля под ногами вздрогнула. Барни дернулся, освобождаясь от его хватки, и тут же упал на колени от следующего толчка. Тонкие пальцы Басманти пробежались по клавишам. Барни схватил жабу и пополз на карачках.
— И наконец, — Басманти повернулась к Алексу. — Ты готов? Прощай!
Откуда взялись силы, Барни не понял. Он вскочил и в два прыжка оказался рядом с инструментом как раз тогда, когда Басманти взяла последнюю ноту.
Расчеты оказались верны; он не учел только одного — насколько мощной окажется волна. Жаба вздрогнула, и Барни вдруг осознал, что летит. Удар отбросил его к изгороди — он и не понял, каким образом устоял на ногах.
Отраженная волна врезалась в инструмент, ломая и круша все на своем пути. Железо корежило и разрывало на части. Трубы гнулись и переплетались. А из центра металлического водоворота на Барни равнодушно смотрела Басманти. Ее мужу повезло больше: Алекса отшвырнуло к стене, и он потерял сознание, ударившись головой.
Жаба не унималась. Барни крутануло, словно игрушечный волчок. Он упал на колени лицом к собственному дому. Остаточные вибрации, как в колоколах. Стекла парника разлетелись в пыль, застыли на мгновение и осыпались сверкающим в лунном свете облаком. Звуковая волна подхватила многочисленных журавликов и расшвыряла по двору. Барни больше не мог удерживать жабу, она вырвалась у него из рук и заскакала по двору.
Пляска продолжалась не долго — вскоре жаба замерла на траве кверху брюхом. Барни устало лег на землю.
Нортон подбежал к дяде.
— Господи, ты цел? Что это было?
— Я же тебе объяснял. Похоже, ты ни черта не понял. Как я и говорил, твое образование никуда не годится.
Опираясь на племянника, он поднялся.
Басманти лежала посреди обломков своего инструмента с торчащим из бедра обломком выхлопной трубы. Вряд ли она смогла уцелеть после такого, но Алекс, похоже, был жив.
— Надо вызвать скорую, — покачал головой Барни. — Какая же опасная штука эта музыка… — Он шагнул в сторону своего дома, но остановился. — Знаешь, а ведь твоя жаба спасла мир!
Нортон бережно поднял бронзовую статуэтку.
— Вроде того. Не захотела наследовать Землю — ей стало бы скучно без приключений.
Порыв ветра пронес над ними бумажного журавлика. Он поднимался выше и выше и вскоре совсем потерялся среди звездного неба.
