— И мисс Лиза помогала ему?
— Иногда. Это было знаком особого доверия со стороны принца Александра.
— Спасибо, Константин.
Студент что-то пробормотал и, задевая по дороге мебель, вышел.
— Ну, Ватсон, что скажете вы?
— Смерть девушки наступила после падения с высоты. Определяются переломы костей, вероятны разрывы органов.
— Вероятны?
— Мы не производили вскрытия. Это не принято здесь по религиозным мотивам. Я сужу по тому, что грудь и шея девушки имели значительные раны она упала на куст, сучки, а крови, как вы сами видели, возле тела практически не было, следовательно, кровотечение было внутренним.
— Спасибо, Ватсон.
— Холмс. — я откусил-таки бутерброд, — а что говорит старый принц?
— Его не могут найти.
— Он исчез?
— Вы совершенно точно охарактеризовали ситуацию.
— Но почему вы сидите здесь?
— Ватсон, мы с вами находимся в России, стране со своими законами и обычаями. Я не могу действовать без ведома властей. Кража драгоценностей частное дело. Смерть — нет. С минуты на минуту ожидают следователя из губернского города.
Я посмотрел на часы. Ого! С момента пробуждения минуло три часа.
Слуга на странном французском передал, что нас ждут в замке.
Ставшей привычной дорога мимо фонтана, гулкая прохлада замкового холла, паркет, массивные двери — все воспринималось мной ясно и резко, отпечатываясь в памяти высококлассным дагерротипом.
В кабинете нас ждали принц Петр и незнакомец — мужчина средних лет, с бородой и усами, в чесучевом свободном костюме.
— Мистер Холмс, доктор Ватсон — Свиридов Олег Юрьевич, следователь, принц прибавил какой-то длинный чин.
— Весьма, весьма рад! — усердно начал трясти руку следователь. Похоже, все в России говорят по-английски. Совсем неплохо. Или семья Ольдбургских жалует англоманов. — По какому же делу пожаловали в наши палестины, мистер Холмс?
— Мне поручено отыскать некую… пропажу.
— Пропажу? — следователь был невысок и, скорее, тщедушен, но голос, басовитый, глубокий, невольно заставлял относиться к его владельцу со всей серьезностью. — Ох, уж эти пропажи. Мой совет, если не побрезгуете — ищите среди прислуги. Девяносто шансов из ста. Девяносто девять.
— Я приму это к сведению.
— Осмотрим место происшествия, господа! — следователь энергично повел нас наружу. Ничего не оставалось, как идти за ним.
— Значит, здесь нашли тело. Вы, мистер Холмс, вероятно все тщательно осмотрели?
— Да, — и Холмс подробно рассказал об утренних событиях, а я — о результатах обследования тела.
— Падение с высоты, да… Бывает. Кто последним видел мисс Лизу?
— Вероятно, отец. — принц Петр выглядел наиболее уставшим из нас, хотя был тщательно выбрит, причесан и одет.
— Принц Александр? Тогда мне нужно переговорить с ним.
— Его… Его нет.
— Нет? Он что, куда-то уехал?
— Все лошади в конюшне, а на станции он не появлялся.
— У него в привычке вот так… Уходить?
— Нет. — с каждым «нет» принц все более мрачнел.
— Тогда, может быть, вам известно, чем именно собирались заняться ваш отец и мисс Лиза?
— Лиза ассистировала… помогала отцу в его опытах. Один из них отец собирался провести этой ночью — сфотографировать лунное затмение каким-то совершенно особым способом.
— И где проходил этот опыт?
— В лаборатории. Я покажу.
Мы вернулись в замок боковым, неглавным ходом, и поднялись в башню.
— Это верхняя лаборатория, — проговорил принц, открывая дверь.
Мы вошли. Следователь сразу направился к полураскрытому окну.
— Ага! — он выглянул, посмотрел вниз. — Понятненько. Из этого окна и выпала мисс Лиза, — он начал изучать подоконник.
Комната напоминала мастерскую оптика — зеркала, линзы, призмы.
— Любопытно, — Холмс обратил внимание на большую, футовую линзу, закрепленную на массивном штативе.
— Осторожно! Бога ради, не сдвиньте! Здесь очень чувствительный часовой механизм, — шагнул к Холмсу принц.
Холмс стал перед линзой, заглянул в нее.
— Луч из окна, пройдя сквозь линзу, попадет на призму, — он указал на призму, укрепленную в нише стены. — Судя по всему, дальше луч пойдет вниз. Видите?
Действительно, в нише под призмой начиналась небольшая, около квадратного фута, шахта.
— А это что?
Прямо под призмой еще на одном штативе было закреплено серебряное кольцо.
— Похоже, в кольцо вставлялась какая-то линзочка, нечто вроде окуляра.
— Вы думаете, эта оптическая, хм, система, имеет отношение к случившемуся? — русский следователь скептически посмотрел на Холмса. Вот, мол, за какие турусы на колесах получают некоторые гонорары.
— Я просто пытаюсь понять, что происходило ночью. Каково ваше мнение?
Следователь встал на низкий, около полуярда от пола, подоконник.
— Я без труда достаю верхнюю задвижку, но мисс Лизе пришлось бы подняться на цыпочки.
— Зачем? Зачем ей подниматься на цыпочки? — меня задел отход Холмса на задний план.
— Чтобы закрыть окно. Думаю, когда принц Александр закончил фотографировать небесные светила, он ушел. А мисс Лиза привела в порядок свои записи или что она там вела, захотела закрыть окно. Потеряла равновесие и упала. Кто-нибудь слышал крик? Надо поспрашивать людей.
Тут я вспомнил:
— В три часа ночи я просыпался. Что-то, не знаю точно, что, меня разбудило. Не исключено, что это был крик или шум падения.
— В три пятнадцать, Ватсон, — Холмс встал рядом со мной.
— Возможно. Я лишь мельком взглянул на часы.
— И вы слышали крик, мистер Холмс?
— Нет. Как и доктор Ватсон, я не могу сказать точно, что именно меня разбудило.
— Понятно. Значит, время нам известно, — следователь походил на ученика, успешно решившего у доски первое действие сложной задачи.
— Ваше высочество, — обратился к принцу Холмс, — вы упомянули, что это — верхняя лаборатория. Мне думается, стоит осмотреть и нижнюю. Ведь она есть, нижняя лаборатория?
— Да, — нехотя согласился принц. — Наверное, мы должны ее осмотреть. Отец категорически возражает против проникновения в нее посторонних, но в сложившейся ситуации… — он подошел к стене. — Причуда архитектора, принц утопил декоративный выступ, и часть стены превратилась в невысокую узенькую дверь. — Прошу, господа. Осторожно, винтовая лестница.
Ступени круто уходили вниз, ход едва освещался откуда-то сверху. Становилось все темнее, все глуше.
— Сколько, Ватсон? — спросил Холмс, когда мы остановились на площадке в самом низу.
— Сто шестьдесят четыре ступени, — с давних пор у меня вошло в привычку измерять лестницы.
