Небольшой сибирский город закрытого типа был обеспечен всем необходимым. Это решало все бытовые проблемы и раскрепощало от многих ненужных забот. Был прекрасно устроен досуг, как в спорте, в искусстве, творчестве, хотя творчества хватало и на работе, но это было творчество особого типа. Разумеется, они могли выехать из города, но только по пропускам, и со всех в городе была взята расписка о неразглашении того даже, что происходит не только в лабораториях, но и в городе. Так же пользовались отпусками и льготами, например, путёвка бесплатная в Черноморский санаторий или дом отдыха.
В коридоре Виктор столкнулся с Ниной, и не просто столкнулся, а налетел на неё скалой, чуть с ног не сбил.
— Витя, ты чего?..
Очнувшись, он дико на неё смотрел, не понимая, что произошло, увидел Нину, улыбнулся, будто только что проснулся и увидел знакомое лицо…
— Доброе утро, Нина Михайловна!
— Доброе, если ты только что проснулся…
Виктор улыбнулся вновь, немного глупо, будто и вправду только что понял, что, действительно, не спит.
— Да-а… - бессвязно произнёс, - ты на планёрку?
— Какая планёрка?.. мне на планёрку не надо, а вот тебе обследование необходимо – она, как врач увидела в нём изменения после вчерашнего выхода в квантовое состояние. Такое ощущение, что нет его с ней рядом, он будто-о… не нашла определения, как лампочка мерцает, то исчезает, то появляется мгновенно.
— Ладно, зайду после планёрки.
— Нет уж – взяла его за руку, как малое дитя, - пошли, я отпрошу тебя с планёрки у Александра Николаевича.
Нина поняла, что Виктор всё ещё пребывает в состоянии – «ни то, не сё», как он выражался после выхода из капсулы, в которой погружался в квантовое состояние сознания. Он не сопротивлялся и, действительно, шёл, как обречённый, будто боялся, что она его отпустит, и он потеряется совсем. Александр Николаевич был руководителем их научной лаборатории. Увидев у себя в кабинете их вместе, понял всё, сразу, не дожидаясь Нины, принял решение:
— Идите, идите, после осмотра оба ко мне.
— Хорошо – ответила Нина и вышла, уводя Виктора опять держа за руку, за собой, который безропотно следовал за ней.
В кабинете врача, Виктор окончательно пришёл в себя, как ему казалось…
— Ты чего меня таскаешь, как мешок?..
Но Нина не отреагировала, только отпустила руку, не оборачиваясь, подошла к шкафу, достала белый халат, одела ловко сверху платья.
— Проходи в лаборантскую и раздевайся, - подошла к столу, взяла необходимую карточку, всё это делала на автомате.
Виктор не сдвинулся с места, он, как зачарованный стоял и наблюдал за ней.
— Ну ты чего?.. - смутилась Нина чуть.
— Ни чего-о – всё ещё растерянно смотрел, - думал, что врачи халат на тело одевают, а не сверху платья.
Нина осмотрела себя, не понимая, к чему он клонит.
— А какая разница для пациента?
— Никакой, но я то думал с детства так…
Засмеялась тихо Нина:
— Всё, иди и раздевайся, до пояса. Ты сегодня какой-то интересный, а халат я на тело одеваю, но не при пациенте.
— Я не пациент, я лабораторный кролик…
— И считаешь, что тебя я не должна стесняться?
— Ну да, считаю.
Нина зашла в лаборантскую:
— Ложись на кушетку, послушаю тебя – посмотрела пристально и чуть тревожно, - наглый ты, но теоретически, и потому прощаю твою наглость.
Виктор лёг на спину.
— А надо практически?
— Тише, помолчи – она слушала его дыхание и чем больше слушала, тем становилась всё тревожней.
— Глубокий вдох…
Виктор вдохнул.
— Глубокий выдох, - казалось, она сама дыхание остановила, и Виктор увидел в её глазах тревогу.
— Ты чего?
— Ничего, что-то странное с тобой, я не слышу твоего дыхания.
— Как это, не слышу?.. – он опять вдохнул и выдохнул, - дышу и всё нормально.
Сердце послушала и опять что-то не так. Ритма нет, есть пульс, нет ритма, стукнет пару раз и замирает, опять быстро, быстро три, четыре раза, опять замирает на секунду… что это?.. Измеряла пульс в минуту, всё нормально – семьдесят шесть ударов.
— Тебе надо ложиться на полное обследование, - заключила Нина, произнесла, как приговор.
— Как это, ложиться?.. – Виктор встал, стал спешно одеваться, - не в жизнь не лягу, нашла инвалида, - повернулся к ней и уже категорически – больше не заманишь в кабинет ни под каким предлогом.
Нина вплотную подошла к нему, она была психологом хорошим, на плечи положила руки, и пристально глядя в глаза, тихо произнесла.
— Успокойся, Витя, это же на пользу. Сам же говорил вчера, что что-то изменилось. Разве сам понять не хочешь?
Виктор почувствовал подвох, ответил:
— Не хочу. Это равно, как знать день и час своей смерти… - пояснил, - когда не знаю, что может произойти, опыт проходит безупречно, когда предполагаю просто, помеха возникает, а ты мне сейчас хочешь сомнение впихнуть?.. Не получится, вот и всё, - закончил Виктор категорически, чуть помолчав, добавил: - не мешай мне, Нина, я прошу тебя.
— А если что-нибудь с тобой случится?
— Я один, никто ничего не потеряет.
— А мама, папа, братья, сёстры?
— Я что, ребёнок что ли?.. они живут и пусть живут и будут счастливы.
— А ты жестокий, считаешь, что… - слова не нашла, - отодвинулся от всех, легче жить, считая, что одинок и никому нет дела, придумал, чтобы не грузиться.
— Может и так… - согласился Виктор.
— Ладно, смирилась Нина, - тогда просто расскажи, что вчера происходило, как ночь прошла?..
— Не расскажу, ты же доктор и во всём, что хоть немного от нормы отступает, ищешь болезнь или что похуже.
— Не буду искать – лёгким движением провела по голове чуть волосы взъерошив, - понять хочу уровень риска. Вот что, ты садись, я кое-что тебе сначала расскажу и покажу, а ты подумаешь, надо ли быть со мною откровенным.
Виктор сел. Нина прошлась по кабинету, почему-то в лаборантскую ушла, вернулась, выглянула в коридор и, наконец-то устроилась напротив. Пока он ничего не понимал и главное, что отметил, что и не хотелось понимать, он всё ещё плавал в субстанции первичной полевой, будто купался в океане состояний, ощущений и переживаний квантового состояния сознания. Ему, конечно же, хотелось рассказать, но категоричность Нины его остановила и эта тайна собиралась где-то в груди, как ком горящий, стала давить сердце.
Нина сидела и просто наблюдала. Казалось, она чувствует его всего, его волнение, упорство, и глубокий внутренний покой, который не срывался даже в волнениях рассудка.
— Ты в лаборантскую зачем ходила?
— Просто так.
— Не просто, ты платье сняла… жарко стало?
— Подглядывал?
— Нет, но видел, правда, не чётко, как мелькание моментов.
Нина не смутилась, поняла, что он уже рассказывает о себе, сам того не понимая. Она была врачом прекрасным и в разных направлениях знаний медицины.
